Поиск по творчеству и критике
Cлово "ETRE"

1. Паустовский К. Г. - Загорской Е. С., 20/21 февраля 1916 г.

Входимость: 1. Размер: 4кб.

2. Паустовский К. Г. - Загорской Е. С., 18 февраля 1916 г.

Входимость: 1. Размер: 9кб.

1. Паустовский К. Г. - Загорской Е. С., 20/21 февраля 1916 г.

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: без­думной околдованной жизни. И теперь еще я весь во сне: словно в тумане. И пе хо­чется думать о том, что мучило последние дни,— о воен­ной службе. Мне кажется, что слишком большой жертвы от меня потребовала мама — словно душу свою я раздро­бил и отдал и это оказалось свыше моих сил... ... Если бог есть — то он должен быть добр. Я верю в это. Я верю, что увижу тебя скоро, очень скоро, и если бы не верил в это — не знаю, что сталось бы со мной. Я писал тебе 18-го много, много, получила ли ты письмо? Недавно я был у Map. Сев. Были Николаша и Таня. Я плохо помню тот вечер — тогда я сильно устал, мы о чем-то говорили, и Таня, которая всегда так была холодна ко мне, была очень внимательна. Ей, должно быть, по­казалось, что я болен. Я не забуду, никогда не забуду того, что сказал Николаша, может быть, вскользь, ничего не ду­мая. «Каждый цельный и порядочный человек должен или совсем отказаться от войны, или идти туда, где уми­рают другие». Словно меня ударили. Голова у меня кружилась, и я думал только о том, чтобы не выдать свою слабость. Как я хочу видеть тебя, Хатидже. Особенно теперь. Весь день сегодня думаю о том, что бога нет или он должен быть добр. Я, должно быть, написал опять много грустно­го. Ты не думай об этом, Хатидже, родная. Я немного бо­лен — все это должно быть оттого. Спокойной ночи, девочка. Какие холодные теперь почи в Москве — так тихо и смутно, только на стенах ложатся бледные полосы от фонарей. Я сейчас потушу свет и долго и нежно буду думать о тебе, может быть, всю ночь. Кот. 21/II. Сегодня — твое письмо от 16-го. Мне стало невыносимо хорошо, Хатидже. Такой буй­ной,...

2. Паустовский К. Г. - Загорской Е. С., 18 февраля 1916 г.

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: Москва Каждый день меня мучительно тянет писать тебе, каж­дый день я пишу, у меня уже накопилось несколько пи­сем к тебе, но я не могу их отослать, так жалко и мелочно все, что написано, все слова в сравнении с тем, что теперь происходит со мной. Каждый день у меня мертвый, потому что я не вижу тебя, и каждый день бывают порывы к тебе и часы тоски, такой широкой и еще небывалой, что я не могу оставаться на месте. Я ухожу, я брожу часами по городу, пока тоска не перейдет в глухую ноющую боль. Раньше я часто ду­мал о тебе, теперь же не то, я даже не думаю, нет,— те­перь у меня такое чувство, словно меня раздробили и все лучшее во мне осталось там, с тобой, словно я оторван от корней, от всего, что давало силу и возможность еще мно­гих носознанных достижений. Маленькая хрупкая девоч­ка сама не знает, какая в ней сила и любовь. Ведь после Ефремова, когда я приехал в Москву, и потом в Минск, и снова в Москву, я так быстро и неожи­данно стал меняться, радостно почувствовал, сколько еще юной силы и веры в себя заложено во мне. Я словно уви­дел свою душу. Озаренными стали дни, изменился даже голос, и увереннее стали движения. А потом случилось то, о чем я писал тебе,— завод, военная служба. Ты поймешь, Хатидже, как тяжело и противно мне все это. Пять дней я пробыл на заводе Акц. О-ва Г. Лист на Софийской набережной, против Кремля, потом меня пере­пели на Бутырский завод, за Марьиной Рощей. Здесь я пробуду недолго, числа до 24-го, потом — в Одессу. В Одессе,...