Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ш"

1. Дождливый рассвет

Входимость: 1. Размер: 27кб.

Часть текста: знает что!» Он поежился, застегнул шинель. С реки задувал холодный ветер. Кузьмин разыскал помощника капитана, спросил, долго ли пароход простоит в Наволоках. – Часа три, – ответил помощник. – Смотря по погрузке. А вам зачем? Вы же едете дальше. – Письмо надо передать. От соседа по госпиталю. Его жене. Она здесь, в Наволоках. – Да, задача! – вздохнул помощник. – Хоть глаз выколи! Гудки слушайте, а то останетесь. Кузьмин вышел на пристань, поднялся по скользкой лестнице на крутой берег. Было слышно, как шуршит в кустах дождь. Кузьмин постоял, чтобы глаза привыкли к темноте, увидел понурую лошадь, кривую извозчичью пролетку. Верх пролетки был поднят. Из-под него слышался храп. – Эй, приятель, – громко сказал Кузьмин, – царство божие проспишь! Извозчик заворочался, вылез, высморкался, вытер нос полой армяка и только тогда спросил: – Поедем, что ли? – Поедем, – согласился Кузьмин. – А куда везти? Кузьмин назвал улицу. – Далеко, – забеспокоился извозчик. – На горе. Не меньше как на четвертинку взять надо. Он задергал вожжами, зачмокал....

2. Кордон "273"

Входимость: 1. Размер: 36кб.

Часть текста: дома, давно умерший художник, долго жил в Париже, бывал в Буживале у Тургенева, знал Виардо и, очевидно, встречался с Гарибальди. Гарибальди! Небо Италии, поход на Рим, воздух, пропитанный запахом масличной коры, страна мечтаний, поэм и нищеты! Гарибальди живет здесь, в тесной комнате, рядом с бронзовым барельефом работы Федора Толстого «Бой при Фэршампенуазе». Если посмотреть вечером из сада в окна мезонина, то комната с портретом Гарибальди покажется слабо освещенной каютой, затерянной в океане непроглядной ночи. На днях я уеду в Москву – последний обитатель большого пустующего дома, – а все вещи: и барельеф, и портрет Гарибальди, и старая лампа с рисунком водяной мельницы, и стол, и букет иван-чая – все это безропотно останется здесь зимовать. И так странно, вернувшись через год, увидеть все эти вещи на тех же местах и, увидев, понять, что год прибавил седины и опыта, а здесь все неизменно, и только, может быть, гравюра стала чуть-чуть желтее. Я стараюсь представить себе эту комнату в то время, когда меня уже здесь не будет. Медленно потянутся дни, долго будет моросить дождь. Ветер завалит крышу палыми, покоробленными листьями. А потом мороз схватит сырые пески, выпадет снег, сизое небо провиснет над домом и так и провисит до весны. Цветы иван-чая промерзнут, превратятся в бурый пепел и разлетятся пылью, как только весной откроют двери. Высохший чудесный мир! Об этом можно судить, только рассмотрев эти цветы через увеличительное стекло, – в них все целесообразно и выработано. Этот сухой букет, который выбросят в мусорную кучу, так же сложен, как и вся земля с растениями, водами и воздухом, окутывающим ее прозрачной сферой. Вещи усиливают ощущение времени. Часто они живут дольше нас«Иногда хочется жить...

3. Осенние воды

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: километрах есть сухой бревенчатый дом, теплая постель, стол с книгами, кривенький певучий самовар и веселые заботливые люди, но все равно не можешь избавиться от ощущения, что ты безнадежно затерялся среди мертвых зарослей, в тусклых перегонных полях, на берегу свинцовых вод. Ни человеческого голоса, ни птичьего крика, ни плеска рыбы, – только низкий бег рыхлых туч. Из них то летит холодный дождь, то вдруг туманом, залепляя глаза, повалит водянистый снег. Такова была поздняя осень в моем представлении. Ни о какой рыбной ловле, казалось, не могло быть и речи. Рыба уходила в омуты и стояла там в тупом оцепенении, в дремоте. Ей приходилось тесниться во мраке осенних глубин и день и ночь слушать, как шумит над головой окаянный ветер и все плещет волна, размывая глинистый берег. Перевозчик Сидор Васильевич, человек тихий и уважительный, кутаясь в рыжий овчинный тулупчик, соглашался со мной. – Это, конечно, так, – говорил он. – Осенью у рыбы житье каторжное. Никому такой жизни не пожелаешь, пес с ней совсем. И гляди, все «сентябрит» и «сентябрит». Днем остудишься так, что за всю ночь в землянке не отойдешь. Каждый год я уезжал из деревни в...

4. Повесть о лесах. Разговоры за чайным столом

Входимость: 2. Размер: 19кб.

Часть текста: был виден родной городок. В нем Коля не был уже около трех лет. Первое, что он увидел, - это стадо коров. Они стояли по брюхо в воде и, задумавшись, жевали жвачку. На берегу лежал пастух и, закинув руки за голову, смотрел на небо. Он не обратил на поезд никакого внимания. Позади пастуха поднимались крутые бугры, а на них врассыпную стояли дома. Почти все дома были одинаковые: первый этаж кирпичный, а второй деревянный. За кружевными занавесками цвели в вазонах комнатные цветы. Протертые стекла блестели от солнца. Недаром про этот городок ходила поговорка: "Ливны своими хоромами дивны". Городские хозяйки изо всех сил поддерживали чистоту в домах. Они гордились этим перед жительницами пригородной Стрелецкой слободы. В слободе ни порядка, ни чистоты спокон веков не было. Слободские всегда жили "по-цыгански". Городок показался Коле после жизни в Ленинграде очень маленьким, чуть выцветшим, но воздух был чистый, яркий, и далеко были видны из окон вагона золотые подсолнухи в огородах. На вокзале, где слободские женщины набивались с вишней-скороспелкой и солеными огурцами, Колю встретила мать, Нина Порфирьевна, седая, решительная, в пенсне. Доктора Нину Порфирьевну знал не только весь город, но и весь район. Многим великовозрастным людям она, по старой привычке, говорила "ты", так как лечила их еще в те времена, когда они были совсем "клопами" - мальчишками и девчонками. Нина Порфирьевна крепко поцеловала Колю, сняла пенсне, вытерла покрасневшие близорукие глаза и сказала парнишке с кнутом, что стоял рядом и с восхищением глядел на Колю: - Ну вот, Кузя, дождался. Посмотрел, какие из себя ленинградские? Кузя покраснел и невнятно ответил: - Да уж посмотрел... - Тащи вещи на таратайку. Таратайка запрыгала по булыжной мостовой. Мостовая была горбатая, и таратайка ехала боком, будто хотела повернуть обратно к вокзалу, несмотря на то что гнедые...

5. Гончаров Ю.: Сердце, полное света

Входимость: 1. Размер: 99кб.

Часть текста: даже ночью. До Малой Приваловки, до Никольского теперь можно домчаться из Воронежа за сорок минут... А тогда, сразу же после войны, это была дальняя сторона. Оттого, что мужские крестьянские руки четыре года были заняты совсем другим делом, здесь так задичали луга, так разрослись камыши и кустарник, так загустел заповедный лес вдоль Усманки, такая вязкая устоялась здесь тишина, что край этот стал совсем глухим, погрузился как бы в дремоту, вернулся куда-то далеко назад, к временам почти что первобытно-древним. Тогда между Малой Приваловкой и Никольским, возле деревушки Лаптевки, в бывшую усадьбу писателя Александра Ивановича Эртеля, современника Чехова, приезжали литераторы из Москвы, Ленинграда и других городов, чтобы пожить в тишине, на деревенском воздухе и поработать над своими книгами. 1 В Эртелевке два лета прожил и Паустовский — в 1946-м и 1947 годах. Помню утренний дачный поезд до Графской, просвеченный желтым солнцем, набитый сеном грузовик, который повез нас дальше. Мысль познакомиться с Паустовским, поговорить — у воронежских писателей и журналистов родилась как-то сама собой, сейчас уже не вспомнить, кто первый ее высказал... Дорога через заповедный лес и потом по лугам и полям показалась длинной и трудной оттого, что дребезжащий, вдрызг избитый на ухабах грузовик едва полз, стреляя синим дымом, с натугой взбирался даже на невысокие подъемы, подолгу буксовал в песке, петлял по мокрым лугам, выбирая, где тверже и суше. Паустовский шел по тенистой липовой аллее из глубины парка к дому. Я никогда не видел его раньше, только один или два фотопортрета в журналах. Но что может рассказать тусклое клише? Его портрет я сложил из его книг. Я видел его сухощавым, рослым, с той крепостью мышц, какая отличает спортсменов и моряков. Каким же еще может быть...