Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Л"

1. Простой человек (О Константине Федине)

Входимость: 1. Размер: 19кб.

Часть текста: Он любит шум, оживленные застольные беседы, меткие и неожиданные рассказы – чужие и свои. Свои он рассказывает артистически, подчеркивая все самое характерное легким движением погасшей трубки. Он шутлив, легок на смех, податлив на веселье, несмотря на внешнюю сдержанность. Есть одно обстоятельство, о котором не принято говорить. Оно относится к Федину. Заключается оно в возможности заниматься тем единственно важным, ради чего он живет, – то есть писательством. Сотни и тысячи писем, груды рукописей изо всех углов страны, множество людей, требующих ответа на всяческие литературные и житейские вопросы или просящих о помощи, – все это законно, естественно, но превышает меру сил писателя и не оставляет времени для сосредоточенности. А без нее немыслимо творчество. Любовь оборачивается своей трудной стороной. Если к этому прибавить еще работу (вернее, заседания) в Союзе писателей и в разных организациях, то жизнь писателя приобретает уже характер трагический. Особенно если он не молод и у него не так уж много сил. Я понимаю, что этот разговор – далеко не юбилейный. Но жаль писательских усилий, потраченных, может быть, на полезное дело, но не на то главное, к которому писатель призван своим талантом. А за свой талант отвечает только он один. Пусть Константин Александрович Федин не посетует на меня за эту непрошеную защиту. Впервые я прочел Федина в Тбилиси в начале двадцатых годов. Тогда Тбилиси казался таким далеким от Москвы, как Багдад или какой-нибудь загадочный Диарбекир. Литературный Тбилиси жил еще застарелыми остатками футуризма. Поэтому появление в городе альманаха «Серапионовых братьев» произвело впечатление освежающего чуда. Тогда я прочел «Сад» Федина и понял, что начала советской литературы исходят из живой связи с великой литературой нашего недавнего прошлого. Молодые советские...

2. Лезинский Михаил: Рассказ о желании Паустовского переехать в Севастополь

Входимость: 1. Размер: 17кб.

Часть текста: алыми точками в зелень - природа ткёт свой особый херсонесcкий ковёр. На камне, около самого Черного моря, сидит человек. На нём теплая куртка, шея укутана шарфом. Несмотря на весеннее тепло, он зябко ёжится. Лицо его пропахано глубокими бороздами: крупные - на лбу и щеках, мелкие - везде. Резец жизни потрудился тут на славу. За массивными линзами очков прячутся усталые глаза... Это Паустовский. Константин Георгиевич. Нет, нет, мы не знакомы лично в эти часы, познакомились позднее, а могли бы познакомиться и в этот апрельский день .Некоторые настырные члены нашего городского литобъединения прорвались к нему, когда он остановился в гостинице, и замучили Паустовского своими стихами и рассказами, - молодость жестока! И верный страж Константина Георгиевича, его жена Татьяна Алексеевна,. ничего не могла поделать, а сам писатель только откашливался - его мучила астма. Я не пошёл тогда читать ему свой "лучший " рассказ . Я и сейчас не подойду к нему. И совершенно напрасно Татьяна Алексеевна недобро всматривается в каждого проходящего, стараясь угадать, а не новое ли это " литературное светило", которому позарез нужен литературный наставник и который для этой цели наметил её больного, старого, пасующего под напором молодости, мужа? .. Хотя , когда я следовал сюда, в Херсонес Таврический, после телефонного звонка Женечки Шварц , библиографа Морской библиотеки, - " Тебе обязательно нужно познакомиться с Константином Георгиевичем . Ты больше всех этого достоин!" - то имел тайную надежду познакомиться. Сделать это проще простого - пройти мимо и невинно спросить: - Не в этом ли месте утонул Винклер? И Константин Георгиевич, возможно, улыбнётся незатейливой хитрости и вспомнит своих первых "Романтиков"... " Я болен. Не говори её ничего. Скажи, что я утонул у...

3. Черное море. Ожидание бури

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: она не пришла. Вопреки обыкновению, Гарта радовало, что не он один ждет ветра, а ждет вместе с ним весь город. На сигнальной мачте Павловского мыса с рассвета висел штормовой сигнал — черный конус и черный квадрат. Сигнал означал приближение бури с норд-оста. Каждый ждал шторм по-своему. Рыбаки торопились поставить на якоря смоленые байды. Перевозчики угоняли шлюпки в тихие затоны, где качались на воде щепки и мандариновые корки. Голубые военные корабли крепче швартовались к красным плавучим бочкам. С Северной стороны шныряли катера, спеша перебросить домой из города хлеб и бензин, сахар и картошку. Серебряные гидропланы прятались в ангары, как пчелы заползают в улей. Маячные сторожа протирали суконками толстые линзы фонарей. Школьники клеили змеев. Хозяйки законопачивали бумагой щели в окнах. Одни только дворники ничего не делали, хотя и ждали ветра с гораздо большим нетерпением, чем остальные обитатели города. У дворников были свои соображения: ветер должен был вымести и продуть город насквозь с силой гигантского вентилятора. Днем Гарт, устав от работы и бесплодного ожидания бури, поехал на Северную сторону. Это место он любил больше всего в Севастополе. В пещерах, выбитых в желтых сухих утесах у берега бухты, жили рыбаки — загорелые оборванцы — с женами и полуголыми детьми. Пещеры были забиты фанерой. На ней то синими, то оранжевыми заплатами пылали рассохшиеся двери. Прозрачная вода...

4. Золотая роза. Как будто пустяки

Входимость: 1. Размер: 27кб.

Часть текста: свой добрый гений, обыкновенно тоже писатель. Стоит прочесть хотя бы несколько строк из книги такого вдохновителя - и тотчас же захочется писать самому. Как будто бродильный сок брызжет из некоторых книг, опьяняет нас, заражает и заставляет браться за перо. Удивительно, что чаще всего такой писатель, добрый гений, бывает далек от нас по характеру своего творчества, по манере и по темам. Я знаю одного писателя - крепкого реалиста, бытовика, человека трезвого и спокойного. Для него таким добрым гением является безудержный фантаст Александр Грин. Гайдар называл своим вдохновителем Диккенса. Что касается меня, то любая страница из "Писем из Рима" Стендаля вызывает желание писать, причем я пишу вещи, настолько далекие от прозы Стендаля, что это удивляет даже меня самого. Однажды осенью, читая Стендаля, я написал рассказ "Кордон 273" - о заповедных лесах на реке Пре. Ничего общего со Стендалем в этом рассказе найти совершенно нельзя. Признаться, я не задумывался над этим случаем. Очевидно, и для него можно найти объяснение. Упомянул я об этом лишь для того, чтобы поговорить о множестве незначительных на первый взгляд обстоятельств и навыков, помогающих писателям работать. Всем известно, что Пушкин лучше всего писал осенью. Недаром "Болдинская осень" стала синонимом поразительной плодовитости. "Осень подходит, - писал Пушкин Плетневу. - Это - любимое мое время - здоровье мое обыкновенно крепнет - пора моих литературных трудов настает". Догадаться, в чем тут дело, пожалуй, легко. Осень - это прозрачность и холод, "прощальная краса" с ее четкостью далей и свежим дыханием. Осень вносит в природу скупой рисунок. Багрец и золото лесов и рощ редеют с каждым часом, усиливая резкость линий, оставляя...

5. Морская прививка

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: В их глазах сверкал восторг. Так умеют восторгаться люди очень теплых и древних стран. Машина остановилась, и приехавшие с изумлением заметили сдержанную скупость природы, ветер и тишину. За горой, замыкавшей лагуну, шумел горизонт, – там было море. Маленький мальчик вылез из автомобиля. Ему помогали шофер с пунцовым от солнца затылком и мать – светловолосая женщина с открытой улыбкой. Мальчик взглянул на отца, как смотрят на преданного друга, и спросил: – Па, что это шумит там? Отец ответил: – Море. – А что оно делает, море? Отец засмеялся. Море ничего не делало. Его великолепное безделье казалось непонятным. Оно шумело, намывало пляжи, меняло очертания берегов, выбрасывало медуз и водоросли. – Па, зачем море? – снова спросил мальчик и прищурил глаза. Шофер похлопал мальчика по ладони: – Ну прощай, Мишук. Море – чтобы купаться. Мишук смущенно улыбнулся. Загадка была решена. Машина умчалась, оставив позади конус белого дыма. Отец, худой, с молодым лицом и седыми висками, взял Мишука за руку и повел в дом, высеченный в скалах. В белых комнатах стоял плотный...