Поиск по творчеству и критике
Cлово "АСТМА"
Варианты слова: АСТМЫ, АСТМЕ, АСТМОЙ, АСТМУ
Входимость: 5. Размер: 4кб.
Входимость: 4. Размер: 4кб.
Входимость: 3. Размер: 5кб.
Входимость: 3. Размер: 25кб.
Входимость: 2. Размер: 99кб.
Входимость: 2. Размер: 15кб.
Входимость: 2. Размер: 2кб.
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Входимость: 2. Размер: 44кб.
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Входимость: 2. Размер: 28кб.
Входимость: 2. Размер: 23кб.
Входимость: 2. Размер: 3кб.
Входимость: 2. Размер: 11кб.
Входимость: 2. Размер: 33кб.
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Входимость: 2. Размер: 42кб.
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Входимость: 2. Размер: 23кб.
Входимость: 2. Размер: 43кб.
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Входимость: 2. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 85кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 4кб.
Часть текста: всей этой истории оказался не кто иной, как герой последней книги Бека — «Бережков», он же авиаконструктор Микулин. Он где-то узнал о моей болезни, неожиданно приехал ко мне в Тарусу, обругал Бека и привез мне изобретенный им недавно прибор «ионизатор», который якобы совершенно излечивает астму. Я, признаться, ему не поверил, так как безуспешно перепробовал от астмы все, что возможно, и знал, что никакой Микулин мне новые легкие не вставит. К тому же я не понимал, почему Мпкулип, авиаконструктор, занимается такими медицинскими делами. Объяснить мне это он не захотел. Вообще, он произвел на меня впечатление человека очень талантливого, но слегка авантюриста... Микулин уехал, а я попробовал его аппарат, и вот через три-четыре дня астма моя начала просто на глазах пропадать. Прибор Ми-кулина вырабатывает ионы — до миллиона ион в одном кубическом сантиметре воздуха, и вы дышите этим воздухом 10—15 минут в сутки. Микулин утверждает, что дыхание ионами совершенно снимает и гипертонию. Что будет дальше — не знаю, но пока я дышу и даже закончил книгу — четвертую книгу автобиографической повести (одесскую). Зоя забрала у меня рукопись для альманаха. Не знаю, получится ли из этого что-либо путное. Я рад, что болезнь Вас оставила. Надо вышибить ее окончательно. В последнее время мне часто хочется просить всех хороших людей, чтобы они очень берегли себя. Здесь летом жил...
Входимость: 4. Размер: 4кб.
Часть текста: дня на 3 — 4 страницы прозы, а потом я выдыхаюсь и с трудом пишу даже письмо. Несмотря на то что я, как говорит Шкловский, писатель «с приводом», Союз писателей посылает меня лечиться в Китай, но — на грех — тот род астмы, какой у меня, китайцы лечить не могут. Но, в общем, пес с ней, с астмой, надоело о ней говорить. Много возился с собранием сочинений — это адовая, кропотливая работа, при которой стоишь на месте,— возни много — и никакого движения вперед. Тем более что к большинству своих старых вещей я отношусь подозрительно, и если бы мог, то переписал их бы всех наново. Сейчас пишу четвертую книгу автобиографической повести. Как Вы? Не болейте, ради бога. Так хочется увидеться с Вами, приехать в Ленинград, но из-за астмы я прикреплен к Тарусе. Даже в Москву врачи меня не очень пускают. Напишите, когда Вы будете в Москве. Из ленинградцев вижу только Гранина (весной прошлого года в Дубултах, потом на правительственных приемах) — он чудный парень, но что-то вроде хитрит. Или так мне кажется? Недавно получил письмо от Лидии...
Входимость: 3. Размер: 5кб.
Часть текста: себя. Как было бы чудесно, если бы Вы могли приехать. У меня жизнь складывается так: до конца сентября я пробуду в Ялте, потом еду на несколько дней в Москву, а на весь октябрь поеду вместе с Татьяной Алексеевной в Болгарию, где, кстати, очень удачно лечат астму. Если Вы сможете приехать в ноябре, то хорошо, а если раньше, то сообщите мне в Болгарию (София, Союз писателей Болгарии) и одновременно в Москву, и я вернусь раньше. В Москву надо сообщить на тот случай, если моя поездка в Болгарию не состоится. Напишите о себе. Вы молчите об этом с необыкновенным упорством. Что я могу сказать о себе? Меня изводит капризная и злая моя болезнь (астма). Я устал от нее и, конечно, постарел. Всю предыдущую зиму я прожил в Ялте, и мне стало лучше. На лето вернулся в Москву и Тарусу — астма зажала меня снова. И вот — я снова в Ялте, где кое-как дышу. Спасибо Вам за великолепную и уникальную у нас книгу (альбом) Матисса. У меня за это время (этим временем я называю время после Парижа; иногда мне кажется, что мы виделись только вчера, а иногда, что прошли мпогие годы) вышло собрание сочинений в 6-ти томах и напечатана новая (четвертая) книга...
Входимость: 3. Размер: 25кб.
Часть текста: догадывался, что экземпляр не мог быть «единственным на свете». Перепечатка свежая, а любая машинистка изготовляет за один раз не менее пяти экземпляров. Но Константину Георгиевичу так было интереснее, и я это принял как условие игры. В это время в передней раздался звонок. Пришли Шкловские. Сразу вслед за ними Алянский. Воспользовавшись шумной встречей гостей, я сел в уголок дивана и начал перелистывать рукопись. Но погрузиться в нее мне не удалось. Виктор Борисович громко рассказывал в соседней комнате что-то интересное, и я невольно прислушивался. Гости садились за стол. Позвали и меня. Я едва успел пробежать несколько страниц. — Сумасшедший книжник! — сказал Константин Георгиевич при моем появлении.— Ничего нельзя ему показать! Настоящий маньяк! Пришел час назад, схватил папку и уткнулся... Я пришел не более десяти минут назад, но не стал спорить. Это была легкая шутка, но с зародышем анекдота. Шкловский тут же рассказал какую-то историю из молодости ...
Входимость: 2. Размер: 99кб.
Часть текста: крестьянские руки четыре года были заняты совсем другим делом, здесь так задичали луга, так разрослись камыши и кустарник, так загустел заповедный лес вдоль Усманки, такая вязкая устоялась здесь тишина, что край этот стал совсем глухим, погрузился как бы в дремоту, вернулся куда-то далеко назад, к временам почти что первобытно-древним. Тогда между Малой Приваловкой и Никольским, возле деревушки Лаптевки, в бывшую усадьбу писателя Александра Ивановича Эртеля, современника Чехова, приезжали литераторы из Москвы, Ленинграда и других городов, чтобы пожить в тишине, на деревенском воздухе и поработать над своими книгами. 1 В Эртелевке два лета прожил и Паустовский — в 1946-м и 1947 годах. Помню утренний дачный поезд до Графской, просвеченный желтым солнцем, набитый сеном грузовик, который повез нас дальше. Мысль познакомиться с Паустовским, поговорить — у воронежских писателей и журналистов родилась как-то сама собой, сейчас уже не вспомнить, кто первый ее высказал... Дорога через заповедный лес и потом по лугам и полям показалась длинной и трудной оттого, что дребезжащий, вдрызг избитый на ухабах грузовик едва полз, стреляя синим дымом, с натугой взбирался даже на невысокие подъемы, подолгу буксовал в песке, петлял по мокрым лугам, выбирая, где тверже и суше. Паустовский шел по тенистой липовой аллее из глубины парка к дому. Я никогда не видел его раньше, только один или два фотопортрета в журналах. Но что может рассказать тусклое клише? Его портрет я сложил из его книг. Я видел его сухощавым, рослым, с той крепостью мышц, какая отличает спортсменов и моряков. Каким же еще может быть путешественник, искатель...
Входимость: 2. Размер: 15кб.
Часть текста: заседаниях и торжественных вечерах. Приезжал я к нему, как правило, с «профессиональной» целью: попросить для газеты рассказ или отрывок из книги, получить ответ на анкету или новогоднее интервью, а заодно сделать новый фотографический портрет. И если Константин Георгиевич чувствовал себя хорошо, я никогда не получал отказа: он охотно откликался на просьбу редакции и выполнял «заказ» точно, в назначенное время, — сказывалась культура труда старого газетчика, вошедшее в плоть и кровь правило не подводить редакцию. И мне приятно, что таким путем я смог познакомить читателей «Вечерней Москвы», «Московской правды», журналов «Москва» и «Советское фото» с некоторыми произведениями Константина Георгиевича. Конечно, появление в редакции рукописи Паустовского производило на редакционную братию сильнейшее впечатление: страницы переходили из рук в руки, и однажды, прочтя привезенный мною из Тарусы очерк Паустовского «Две встречи» (из «Мимолетного Парижа»), ответственный секретарь «Московской правды» Виталий Мальков со слезами на глазах сказал мне: — Удивительный писатель!.. Прочтешь любую его вещь — и кажется, что прикоснулся к чему-то очень чистому, хорошему, светлому... Постепенно у...
Входимость: 2. Размер: 2кб.
Часть текста: Паустовский К. Г. - Сивриеву С., 26 ноября 1959 г. С. СИВРИЕВУ 26 ноября 1959 г. Ялта Дорогой товарищ Сивриев! Два дня тому назад я приехал в Ялту. Несмотря на то что в Болгарии моя астма очень ослабела, врачи все-таки послали меня еще на два три месяца в Ялту, чтобы не быть в Москве в самое холодное и мокрое время. Я живу в нашем Доме творчества (ул. Кирова, 9, Дом творчества писателей) и понемногу начинаю работать. Уже начал писать о Болгарии. Получили ли Вы мое письмо с заметкой для болгарских писателей? Сейчас я очень тороплюсь и потому пишу коротко. На днях напишу подробнее. У меня к Вам огромная просьба. Если можно, то купите в аптеке тот ингалятор против астмы и еще три флакона французского лекарства, это оказалось единственное лекарство, которое мне помогает. Но Татьяна Алексеевна, да и я боимся, что оно исчезнет из продажи. К тому же я боюсь разбить ингалятор, а запасного нет. Рассчитаемся, когда увидимся. Не знаю, можно ли ингалятор пересылать по почте,— как бы не разбили. Лучше послать с кем-нибудь, кто поедет в Москву. Я буду Вам бесконечно благодарен. Вы меня просто спасете. Скоро пришлю фотографии. Привет Вашей жене, Веселине и сыну. Привет всем, кто меня еще не забыл. В первую очередь Ангелу Каралийчеву, Северняку и Чернышеву. Татьяна Алексеевна всех вас целует. Обнимаю Вас. Будьте здоровы и счастливы. Ваш К. Паустовский.
Входимость: 2. Размер: 27кб.
Часть текста: кажется, я мог бы написать (и писал очень много! — Ю. К.) вымышленные путевые дневники по разным материкам и странам». «Я возвращался на пароходе по Припяти из местечка Чернобыль в Киев». «Однажды я плыл зимой на совершенно пустом теплоходе из Батума в Одессу». «Старый пароход отвалил от пристани в Вознесенье и вышел в Онежское озеро. Белая ночь простиралась вокруг. Я впервые видел эту ночь не над Невой и дворцами Ленинграда, а среди северных лесистых пространств и озер. На востоке низко висела бледная луна. Она не давала света. Волны от парохода бесшумно убегали вдаль, качая куски сосновой коры». Сознание, что он едет куда-то, всегда потрясало Паустовского. У него есть очерк, который он назвал «Ветер странствий». Без этого ветра ему трудно было бы жить и писать. Почти все счастливые минуты в его жизни связаны с путешествиями. Когда он ехал, он думал о той минуте, когда наконец сядет за стол, чтобы написать обо всем, что увидел и о чем думал в дороге. Когда он работал, сидя где-нибудь в деревне или на заброшенной даче, новая дорога уже звала его и не давала покоя. «Поезд грохотал, гремел, в пару, в дыму. Пылали, догорая, свечи в дребезжащих фонарях. За окнами пролетали по траектории багровые искры. Паровоз ликующе кричал, опьяненный собственным стремительным ходом. Я был уверен, что поезд мчит меня к...
Входимость: 2. Размер: 44кб.
Часть текста: Ченстохов В Черкассах, на Днепре, жила другая моя бабушка -Викентия Ивановна, высокая старуха полька. У нее было много дочерей, моих тетушек. Одна из этих тетушек, Евфросиния Григорьевна, была начальницей женской гимназии в Черкассах. Бабушка жила у этой тетушки в большом деревянном доме. Викентия Ивановна всегда ходила в трауре и черной наколке. Впервые она надела траур после разгрома польского восстания в 1863 году и с тех пор ни разу его не снимала. Мы были уверены, что во время восстания у бабушки убили жениха - какого-нибудь гордого польского мятеж-пика, совсем не похожего на угрюмого бабушкиного мужа, а моего деда - бывшего нотариуса в городе Черкассах. Деда я помню плохо. Он жил в маленьком мезонине и редко оттуда спускался. Бабушка поселила его отдельно от всех из-за невыносимой страсти деда к курению. Изредка мы пробирались к нему в комнату, горькую и мутную от дыма. На столе горами лежал табак, высыпанный из коробок. Дед, сидя в кресле, набивал трясущимися жилистыми руками папиросу за папиросой. С нами он не разговаривал, только взъерошивал тяжелой рукой волосы у нас на затылке и дарил лиловую глянцевую бумагу из табачных коробок. Мы часто приезжали из Киева погостить к...
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Часть текста: порою такие курбеты, что нам остается лишь следовать их велениям. В мои руки попала вдохновенная книга-исповедь «Золотая роза». Я прочел в ней главу о родном городе Ливны, словно наяву увидел его мощенные каменными плитами улицы, услышал сиротливые гудки одинокого паровоза на железнодорожной станции, прошел на полоненный сиренью обрыв в городском саду. Там, у слияния струистой на перекатах Ливенки и спокойно несущей свои воды в ложе девонских известняков Сосны, я долго смотрел в неоглядные заречные дали. Растревоженная память повела меня затем в разливы шелестящей ржи, в березовые перелески, на пустынные проселки родимого края... После этого я прочел все написанное Константином Паустовским, от первой до последней страницы. Бесспорно, это кудесник слова, это, как справедливо и метко назвал его Михаил Шолохов, «писатель тончайшей наблюдательности и великолепного владения добротным русским языком...». Читать его книги — истинный праздник для ума и сердца. Радость и боль при чтении Паустовского испытывали многие и многие поклонники его таланта, и кое-кто из них, несомненно, поверял ему свои восторги. Я, грешный, тоже не удержался от того, чтобы не высказать ему радостного изумления перед его словесным волшебством, и, насколько помнится, в сумбурной надписи на посланном ему сборнике моих рассказов «Душа шахтера» назвал себя подмастерьем. Каково же было мое удивление, когда дней восемь — десять спустя почтальон принес мне письмо и я увидел фотографический портрет К. Г. Паустовского, сидящего в непринужденной позе на скамье среди молодых деревьев, а на уголке фотографии прочел дарственную надпись: «... молодому подмастерью от старого подмастерья — по-дружески. К. Паустовский». Эту неожиданно возникшую переписку московский литератор Александр Лесс изобразил вскоре в маленькой новелле, которую так и назвал: «Переписка». Она была напечатана в газете...