Говорит ТАСС…
Вокзалы закрываются с двух часов ночи до пяти утра. Гигантский город на три часа попадает в блокаду. Серая и пыльная ночь дает непрочный сон. Машина времени прекращает свой бег, и даже свистки паровозов не оглашают подступы к Москве – все эти окраины, огороды и невообразимые пустыри, замкнутые в треугольники рельсовых путей и поросшие желтой крапивой. Заводы гасят огни и лежат на земле, как черные и усталые звери. Предрассветный ветер выветривает из цехов запахи кислот и окалины.
Но эта тишина мимолетна, как дремота в трамвае. В пять часов первые грузовики врезаются в ущелья улиц, дым из заводских труб погружает в туман окраины, поезда, окутанные паром и мокрые от росы, ревут на стрелках, яростно съедая последние километры перед Москвой, охрипшие газетчики бегут по асфальту. Бег времени возобновляется с новой силой.
ТАСС и РОСТА (по существу это одно и то же) напоминают вокзалы: в них работа затихает только на три-четыре часа. Три часа непрочного отдыха, три часа, за которые не успевает осесть пыль от газет и не успевают отдохнуть телефоны, и снова бег времени приводит в движение сложнейшую машину этих телеграфных агентств.
Их можно сравнить с исполинской мембраной, улавливающей события во всем мире, или с сейсмографом, записывающим малейшие социальные толчки. Мембрана улавливает событие и тотчас же передает о нем сотни, тысячи и миллионы слов во все концы Союза – от Берингова пролива до Витебска и от земли Франца-Иосифа до Самарканда, испепеленного иранским солнцем.
Каждое слово, переданное ТАССом и РОСТой, через сутки превращается на страницах газет в миллионы слов. Сила одного слова громадна, но сила слова, повторенного миллионы раз во всех уголках Союза, баснословна.
Сознание ответственности за эти миллионы слов, стремительный темп работы, необходимость точно и безошибочно регулировать поток телеграмм, отобрать из десятка фактов один и переключить его на все города – все это создает ту нервную и неспокойную психическую организацию, которая называется «темпераментом журналиста».
Работа ТАСС и РОСТА осуществляется журналистами и, кроме того, механизмами. Сначала о людях.
Как они работают
Событие, факт – далеко не всегда такая яркая, видимая всем или, как говорят в Рязани, «влипающая в глаза» вещь, как это кажется. Есть события, развивающиеся в тиши, до времени незаметные и скрытые. Яркое событие надо не прозевать, а скрытое вовремя обнаружить и обо всем этом немедленно сообщить в Москву.
Такова работа корреспондентов ТАСС и РОСТА.
Их сотни. Они сидят или, вернее, бегают по всем крупнейшим городам Союза, по заводам, по селам, по вылощенным столицам Европы и Америки. Они участвуют в перелетах, в поисках метеоритов, в экспедициях на полярные острова, в маневрах и присутствуют при дипломатических переговорах. У них очень тяжелая и увлекательная профессия – все знать.
Необычайная сложность жизни СССР и пафос строительства – все это должно быть заключено в простые, понятные и лаконичные строчки телеграмм.
Корреспонденты составляют поистине необычайную людскую коллекцию – от иностранных корреспондентов в круглых очках и с вечным пером, утомленных парламентскими прениями, до застенчивых провинциалов, не расстающихся с охотничьими сапогами, и обветренных моряков, дающих радио со своих кораблей.
Кроме корреспондентов, в Москве ТАСС и РОСТА обслуживают также репортеры. По вечерам они собираются в штаб – редакцию – со своими распухшими блокнотами и приносят с собой сырость Хамовников, где началось наводнение, или легкий запах пыли кулис Большого театра, где заседает съезд Советов.
Среди них много коллекционеров. Одни коллекционируют автографы, другие – книги, третьи – газетные курьезы, четвертые – плакаты. Очевидно, быстрый и спешный подход к фактам вызывает жажду пристального внимания в свободное время к этим же фактам, закрепленным в вещах на бумаге.
Телеграммы корреспондентов и заметки репортеров попадают к редакторам – людям, изнемогающим под водопадом слов.
Основное свойство редактора – быстрота, умение ориентироваться в материале и смелость.
Газетный материал не терпит трусов. Оперирование с ним требует свойств хирурга и военного. Нужно быстро решать и беспощадно отсекать ненужное.
Труса материал задавит, завалит безнадежными ворохами телеграмм, запутает и доведет до отчаяния. Трус потеряет темп работы, мотор начнет давать перебои и, наконец, остановится совсем.
А газетное время беспощаднее обыкновенного: оно не знает и не хочет знать слов «не успел». Успеть нужно, будь у вас на столе материала на 500 строк или на 5000 строк.
Редактора ТАСС и РОСТА делятся на две категории, имеющие странное и довольно нелепое название: на редакторов «исходящих» и «входящих».
«входящие» редактора – это те, которые принимают поток информации извне, перерабатывают его и сдают в редакции московских газет, а «исходящие» редактора из этого материала делают телеграммы и рассылают их по всему Союзу и за границу.
Но это не все. Газеты различны и по размерам, и по специфическим своим интересам, и по материальному своему богатству. Отсюда следствие – весь поток информации надо приспособлять к требованиям и возможностям отдельных газет. И если вы обладаете некоторым воображением, то вы легко представите себе этот нелегкий и играющий на нервах, как на клавишах, труд.
Терминология редакторов для нового человека темна и непонятна.
Если Ленинграду говорят по прямому проводу: «примите висмут» или: «неужели вы думаете передавать всего Пушкина», – то это попросту значит, что Ленинград даст уйму ненужного материала.
Если говорят: «попал под поезд», то это значит, что на редактора обрушился громоздкий и сложный материал, из которого он не выплывет до трех-четырех часов ночи.
Естественно, что в свободные минуты, редкие как солнце осенью, в редакторских кабинетах вы можете услышать идиллические разговоры о том, как клюет скумбрия, или о перелете вальдшнепов. Не удивляйтесь. Это естественная реакция на беспрерывное напряжение.
Человек, оглохший от телефонных разговоров с Харьковом, человек с глазами, покрасневшими от сотен фиолетовых строчек, естественно, думает о солнце, о тишине, лесах и экспедициях в тайгу, где так безлюдно и так прозрачны реки.
Иностранной информацией ведает особый отдел – ИНОТАСС.
Весь мир
В комнатах ИНОТАСС вы по многим, почти неуловимым мелочам сразу чувствуете близость заграницы – об этом говорят иностранные газеты и журналы с их особым запахом типографской краски, латинские тексты телеграмм, американский способ работы, телефонные разговоры, пересыпанные множеством «yes» и «nein», неправильное произношение русских имен, – «Шестакофф» (застарелая привычка от частого разговора с иностранцами) и правильное произношение в русском разговоре иностранных имен («рэмингтон» – вместо ремингтон, «Кёпенгавн» – вместо Копенгаген).
ИНОТАСС получает информацию из двух источников – от иностранных агентов и от своих корреспондентов.
С пятнадцатью иностранными агентствами ТАСС заключил договор на взаимный обмен информацией. Среди этих агентств – Ассошиэйтед Пресс (Америка), Рейтер (Англия), Гавас (Франция), Вольф (Германия), Ренго (Япония), Анатолийское агентство (Турция) и агентства всех восточных стран (где такие агентства существуют).
От этих агентств ТАСС получает ежедневно весь их материал на трех языках: английском, немецком и французском – по международным телеграфным кабелям.
ИНОТАСС имеет своих корреспондентов в США, в Мексике, в Англии, Франции, Германии, Италии, Австрии, Чехословакии, Польше, Швеции, Финляндии, Латвии, Эстонии, Литве, Греции, Турции, Персии, Японии и Китае.
Корреспонденты срочные сообщения посылают по кабелям, несрочные – воздушной почтой. Телеграмма из Лондона в Москву идет примерно один-два часа, воздушная почта – тридцать шесть часов.
Профессия иностранных корреспондентов ТАСС далеко не всегда безопасна. Разве легко, например, работать в Китае, где корреспондентам грозят высылкой и ведут против них ожесточенную травлю.
ИНОТАСС дает газетам не только телеграммы о всех значительных событиях на Западе. Кроме того, рассылает по почте много несрочной информации о новейших научных открытиях, о культурной жизни и об экономике иностранных государств.
Эта информация берется из кип иностранных журналов и газет, заполняющих особую комнату ИНОТАСС почти до потолка. Труд тяжелый, но благодарный.
Из сотен журналов, на страницах которых мечутся, сияя зеркальными окнами, новенькие авто всех цветов радуги и улыбаются лучшие пловцы и прыгуньи Старого и Нового света, из этих сотен журналов ИНОТАСС отбирает все то, что пригодится для СССР, – новые типы радиаторов, способы бетонировки домов и статьи об ультрафиолетовых электрических лампочках, создающих в душных комнатах климат Каира.
Таким путем ИНОТАСС получает информацию из-за границы. В ответ он дает всем договорным агентствам информацию об СССР. В этом деле ИНОТАСС пользуется монополией.
Отобранные для заграницы телеграммы обрабатываются по американскому способу, переводятся на иностранные языки и передаются по кабелю.
Американский способ очень прост и рационален. В первой фразе – она носит название «леминг» – конденсируется вся сущность телеграммы.
В этой фразе не должно быть ни одного лишнего слова.
случае, она может оставить одну первую фразу.
Сверх этого, ИНОТАСС посылает за границу по почте много сообщений о культурной и экономической жизни СССР. Надо сказать, что иностранные газеты печатают эту информацию иногда охотнее, чем наши, советские. Некоторые наши газеты, к сожалению, заражены непоятным и диким пренебрежением к культурной жизни СССР. Работники ТАСС и РОСТА прекрасно знают, сколько гибнет в редакционных корзинах интереснейшего и ценного материала из этой области.
Информацию ТАСС заграничные газеты печатают охотно. Лучше всего берут ее немецкие газеты, затем скандинавские и газеты восточных стран.
ТАСС – агентство, которое распространяет не только политическую информацию. ТАСС сумел в очень короткий срок занять среди телеграфных агентств всего мира одно из первых мест в смысле передачи серьезной информации, имеющей общий интерес.
Таковы телеграммы ТАСС об экспедиции Красина в полярные льды, телеграммы, державшие в сильнейшем напряжении весь мир, – таковы телеграммы о международных перелетах, о поднятии советского флага на земле Франца-Иосифа и множество других.
За информацию об экспедиции Красина ИНОТАСС получил благодарность от всех заграничных телеграфных агентств. Это говорит, что скорость передачи сообщений, осведомленность и умение подать материал достигли в ТАССе высокого уровня.
Машины и люди
Теперь о средствах связи и механизмах. Их много: телефон и телеграф, радиотелефон и радиотелеграф, спешная и воздушная почта, буквопечатающие аппараты – клейншмидты и телетайпы, световые сигналы из Москвы в Ленинград и Нижний и электрические звонки между этими городами, дающие знать о начале и конце передачи материала, фотоаппараты, клише, восковки и мотоциклы. Весь этот арсенал работает во взаимной связи, и порча одного из них может расшатать всю машину.
Для того чтобы не запутаться среди этих механизмов, необходимо проследить сложный, но быстрый путь телеграммы от корреспондента до редакции газеты, где она идет в набор.
Путь этот таков: корреспондент дает телеграмму в ТАСС. Центральный телеграф в Москве получает ее и передает в ТАСС ПО прямому проводу при помощи особого аппарата – телетайпа.
Телетайп – очень скромная пишущая машинка в зеленом жестяном чехле. Вы можете даже сразу не заметить ее, пока не раздастся оглушительный звонок и она не начнет работать сама, торопливо выбивая на бесконечной ленте строчку за строчкой и механически переводя регистр.
Так, в течение дня телетайпы насыщают ТАСС и РОСТА телеграммами из всех почти городов Союза. Бывают телеграммы чудовищной длины, – такая, оторванная от «телетайпа» и развернутая телеграмма превышает рост самого высокого редактора, даже влезшего на стол. Но это бывает не так часто.
Телетайпы – очень вежливые машины. В конце работы они говорят «спокойной ночи» и замолкают. Но ночь их очень коротка. Спокойной ночи сотрудникам ТАСС они обычно желают перед рассветом, когда ночь уже до краев налита синими соками московского утра.
С телетайпа телеграмма идет к редактору, он правит ее, ругая «лошадиный» язык корреспондента и роясь в справочниках. (Индустриализация СССР особенно ощущается редакторами ТАСС и РОСТА. Телеграммы изобилуют техническими терминами; от них исходит как бы дыхание гигантского завода, копей и промыслов. Каждый термин требует, конечно, объяснения.)
Набитый глаз редактора легко расшифровывает телеграфные искажения. Новичка некоторые искажения надолго ставят в тупик. Например, что значит: «В Новороссийск прибыло девять американских мужчин для совхоза Гигант», «тетка ВЦСПС», «фиктивная промышленность». Редактор уверенно вписывает вместо мужчин – машин, вместо тетка – сетка и вместо фиктивная – текстильная.
Выправленная телеграмма идет в машинное бюро, где высококвалифицированные, так называемые «парламентские» машинистки переписывают ее на восковки.
Восковки идут в электрические ротаторы, ротаторы дают сотни оттисков, а отдельные оттиски мотоциклы ТАСС тотчас же развозят по редакциям.
Это – первый процесс работы. Так дается информация для московских газет. Для провинциальных она дается иначе.
Листы с готовой информацией передаются с ротаторов «исходящим» редакторам. Они вновь делают из них телеграммы. Из каждого отдельного сообщения делается несколько телеграмм: одна для больших провинциальных газет, другая – поменьше для окружных газет, еще меньше – для районных газет и т. д.
Весь этот материал идет на телеграф, радиостанцию и в радиорубку ТАСС, откуда дикторы читают его редакциям множества провинциальных газет.
Если вы слушаете радио, вы знаете эту передачу – медлительную, с упоминанием всех точек и запятых и с передачей собственных имен по буквам.
Получается так: вместо Чан Кай-ши диктор противным голосом (я уверяю, что в жизни у дикторов очень приятные голоса вполне мужественного тембра) читает не торопясь: Червонец Анна Николай тире Катя Анна И краткое тире Шанхай Иван точка.
Чтобы дослушать эту тягучую передачу, нужно железное терпение.
Сидя у Оки, где ветер трясет худые ракиты и сыплется безнадежный дождь, можно было слушать весь мир с его стачками, восстаниями, перелетами через океаны, конференциями и открытиями новых заводов.
Но есть и привилегированные города – Ленинград, Нижний, Харьков, Смоленск и Ярославль. Им информация передается по клейншмидту.
Клейншмидт – буквопечатающий аппарат. Схема работы как будто несложна. Машинистка (их зовут пуншеристками) пишет на пишущей машинке, предупреждающей вспышкой красной лампочки о том, что кончается строка. Но вместо строк на бумаге, из машинки выползает пергаментная лента с пробитыми на ней точками – машинка (она называется пуншер) сама переводит наш алфавит на знаки Морзе.
Пробитая этими знаками пергаментная лента идет в особый передатчик – трансмитор. Он втягивает ленту в себя и передает ее содержание по прямому проводу в Ленинград или другой город. В Ленинграде провод присоединен к пишущей машинке вроде телетайпа. Она автоматически принимает информацию, переводит ее со знаков Морзе на русский алфавит и печатает на бесконечной ленте. Ленту время от времени отрывают и передают редактору. Вот и все.
Быстрота передачи поразительна. Середину телеграммы еще пишет пуншеристка, а начало уже автоматически печатается в Ленинграде.
Иногда вместо букв клейншмидт начинает бешено выстукивать сотни цифр или нечленораздельно мычать: ба, бы, ба, бы, ба, бы… но это бывает редко, – только во время изморози.
Клейншмидтом управляют механики.
Долгое общение с этими прекрасными аппаратами не убило у некоторых из них суеверий.
Правда, суеверия эти носят отчасти научно-популярный характер.
Один из механиков поверил в дурной глаз или в дурные излучения довольно скромного и спокойного редактора. Механик точно установил, что как только этот редактор подходит к клейншмидтам, они моментально портятся и начинают нечленораздельно мычать.
Он долго рассказывал пуншеристкам об отрицательном и положительном полюсах, но пуншеристки так и не поняли, – по их мнению, редактор был положительным полюсом, но на клейншмидт он почему-то действовал отрицательно.
Механик, доведенный до отчаяния, явился к начальству и слезно просил не допускать злополучного редактора к клейншмидтам даже по служебным делам.
На клейншмидтах работает отдельный редактор – самый скорый и зубастый. Объясняется это тем, что клейн-шмидт имеет дело с очень капризными и избалованными городами – им все не нравится. Поэтому нигде так часто не употребляется выражение: «не морочьте голову», как на клейншмидтах. Каждый день редактор выдерживает бой, полный язвительности и скрытой желчи, то с Ленинградом, то с Нижним, то с Ярославлем.
Есть еще множество людей, обслуживающих этот водопад информации – машинистки, корректоры (народ недоверчивый и зараженный критицизмом), шоферы, ротаторщики, и, наконец, дирижер: человек, дирижирующий столь пестрым оркестром людей и механизмов.
Нельзя на нескольких страницах охватить работу ТАСС и РОСТА и дать полное представление о ее сложности и важности. Я поневоле ограничиваюсь короткими очерками.
Но я хотел бы сказать еще несколько слов о быте ТАСС. Из чего слагается этот быт. Из бесконечных ночей, из конгломерата людей, связанных общей работой, из напряжения и редких минут отдыха.
Естественно, что столь напряженную работу можно хорошо выполнить только с легким сердцем, с легкой ду-ой.
Поэтому мрачность в работе, тяжеловесность, десяти-пудовая солидность редкие гости в ТАССе и РОСТе.
вы будете долго хохотать.
Разговоры в редакциях идут по необычайно извилистым руслам: говорят о Горьком и Марселе Прусте, о тракторах и комбайнах, о совхозах и «Заговоре чувств», о штормах и уральской нефти, о сырье, об АХРе и о том, какие уключины лучше – обыкновенные или выносные.
книжном базаре.
Дать некоторое представление о лице ТАСС и РОСТА можно такой формулировкой:
Современность + быстрый темп работы + новейшая техника + обилие незаурядных людей + хорошо развитое чувство товарищества + политическая выдержка + умение легко работать = ТАСС и РОСТА.
1929