Паустовский К. Г. - Фраерману Р. И., Сентябрь 1932 г.

Р. И. ФРАЕРМАНУ

4 сентября 1932 г. Солотча

(В письме 8 страниц — Эйхлеровская норма)

Друзья, задержите Роскина до нашего возвращения в Москву (10 и 13 сентября),—Мальвина собирается чест­вовать его за остроумие грандиозным банкетом.

Сегодня получил письмо от Вали. Я очень благодарен за выполнение просьбы и за те ценные сведения, кото­рыми изобилует письмо,— в частности, за сообщение о том, что «Зола» приедет в Москву.

Получил привет от Туси Разумовской.

Если рапа до отъезда заживет — пойду на Черное озеро. Было три синих и жарких дня с паутиной и дождем желтой листвы, стояло безветрие, но сегодня опять задул суховей.

Вы ужинаете в Метрополях, натираете полы и спори­те с очкастыми мышами («знаете-понимаете») о ширпотребе, мы — каждым нервом чувствуем биение осени. Уже улетают птицы — это очень печально, как в старом ро­мансе.

Напишите непременно,— до отъезда мы еще успеем получить ваше письмо.

— как бы не заразили рану, лезут в нее грязными скальпелями и пальцами. В больнице я подслушал несколько сюжетов, которые недорого продам Роскину.

Пишите.

Ваш К. Паустовский.

Приписку делаю специально для Вали. В виде мести за ее чудесный почерк.

К.

Я, кажется, пишу немного неразборчиво?

Рувим, дорогой! Не поленитесь позвонить в «Наши до­стижения» Бобрышеву или Разину и передать, что вто­рая часть «Лонсевиля» готова и я ее переписываю (идиот­ская работа) и вышлю 12 сентября. Задержала нога, пи­сать лежа очень трудно. Деньги от них я получил, за что можете выразить им от моего имени благодарность.

Еще одна наглая просьба. Мальвина даст Вам в Москве 10 рублей. Если Вы будете в Доме Герцена, то заплатите за меня членские взносы за июнь и июль (по 5 руб. за месяц) — иначе меня опять выкинут,— кажется, в чет­вертый раз.

Мальвина уезжает в настроении приподнятом и мно-гошумиом. Она совершенно не выносит одиночества. Все ее попытки опорочить меня, каковые она грозит предпри­нять в Москве, пресеките самым жестоким образом. До­вольно хамства!!

О сроках нашего разновременного возвращения в Мо­скву Мальвина даст соответствующие разъяснения.

­щины.

Все желтеет — пожалостииский сад, ветлы, травы, во­доросли, и даже глаза ворюг-котов источают особую осен­нюю желтизну. Осень вошла в Солотчу и, кажется, прочно. Все в паутиие и в солнце. Безветрие, какого не было даже летом,— поплавки стоят, как зачарованные,— и виден са­мый тонкий клев. Решил, как только заживет нога, пойти на Черное озеро. Пишу, читаю и предаюсь то горестным, то веселым размышлениям в зависимости от ветров. Ночи уже длинные и густо пересыпанные звездами,— вообще жаль, что Вы не видите здешней осени, пожалуй, это луч­шее время. «И каждой осенью я расцветаю вновь».

12 сентября 1932 г.

Как Вы сами знаете-понимаете, этот вопрос меня живо волнует.

Рувим ведет себя по-хамски,— мы ждем от него хотя бы строчки. Кстати, «рувины дела» — я потерял его донку и поймал щуку на 2 фунта с восьмой и четырех фунто­вых плотиц!!!

Событие первое. 31 августа я шел через чертов мост на Промоину, вслед за мной полезла на мост рыжая ко­рова с подпалинами, сорвалась с грохотом в воду и уто­нула с трубным ревом. Я был потрясен.

Событие второе. 1 сентября у меня начала чудовищно болеть нога,— оказывается, я занозил ее какой-то ядови­той колючкой. 2 сентября воспаление дошло до паха, что дало Мальвине повод легкомысленно подозревать «любо­страстную болезнь», а 3 септ, мне резали ногу.

Я пишу — не то что вы, совершенно излодырничавшиеся (17 букв!) и исхамившиеся.

Я занят письмами Марии Тринито, внешне похожей на Лемаринье, а по характеру напоминающей Ларису Рейснер в молодости. Мне нравится писать эту нервную женщину на фоне аракчеевской России. Как это ни странно — но «Наши достижении» «Лопсевиля» печа­тают. От Эйхлера получил 200 рублей и холодное письмо, полное упреков и обвипений в забывчивости.

«для себя». Рас­сказ скверный. К нему очень подходит название «Преодо­ление»,— если увидите Югова, то убедите его отказаться от этого названия и уступить мне. Обещаю ему половину гонорара (рассказ все равно напечатан не будет).

Довольно шуток. Не сердитесь за поручения. Пишите. Я успею еще не раз получить Ваши письма. Привет Ро­скину.

Ваш К. Паустовский.

20 сентября 1932 г. Солотча

Чудаки! Нет бумаги. Приходится писать на старых листках из блокнота. На днях приеду в Москву, если мое существование не прекратит своей медлительностью «Солотчинская почта». Я остался с тремя рублями и с Димушкой и чувствую себя, как Роскин, когда он блейфует в крупной игре. Если почта задержит деньги, я обречен на смерть от голода и холода.

­тертыми полами, сесть на диван под портретом Гамсуна и поговорить о Гудаутах, осени и «странностях любви». Не­плохо выпить стакан барзака, глядя на Жоржа, обдумы­вающего, поджав губы, какой бы новой туманностью ко­зырнуть перед настороженными слушателями. Даже по­слушать мистические бредни Югова или рассказы Микусона. Одним словом, я жажду культуры и дмитровских вечеров.

Как «Зола», «знаете-понимаете», Микусон? Начали ли правильную осаду вашего дивана под писательскими портретами? Почему молчит Роскин? <...>

P. S. Екатерина, будучи в Рязани, устроила панихиду по поводу денег, не зная, что деньги пришли. Я ругал ее. Она очень извиняется, что зря Вас встревожила.

Мальвина расскажет Вам потрясающие истории с бре­дом Лемаринье. Какой скандал в «аристократическом се­мействе».

Хочется спокойно писать, но роковое безденежье вряд ли даст эту возможность.

Я опустошен холодом и бесконечными ночами. Света нет, все кончается — такое чувство, будто я современник всемирного потопа. Сос! Спасите наши души.

Примечания

Эйхлер Генрих Леопольдович (1901—1953) — редактор «Мо­лодой гвардии» и Детгиза. Живущий на Урале инженер и лите­ратор Б. С. Вайсберг, предоставивший в паше распоряжение ксе­рокопии писем Паустовского к Эйхлеру, писал в статье «Дорогой учитель» (автор статьи учился в школе в Караганде, где Г. Л. Эйхлер преподавал в старших классах литературу): «Родился в 1901 году, жил и учился в Петрограде. Участвовал в штурме Зимпего, был комиссаром на корабле. Защищал Петроград от Юденича, борол­ся сбапдитами на Украине. Работал в Наркомпросе при Н. К. Круп­ской... Стал редактором в издательстве «Молодая гвардия», затем — в Детгизе. Об Эйхлере рассказывается в «Книге скитаний».

Валя — Валентина Сергеевна Фраерман.

«Зола» — прозвище редактора РОСТа Мурова.

Разумовская Софья Дмитриевна — литературный редактор, ра­ботавшая до войны в Детгизе.

Знаете-понимаете — прозвище технического редактора РОСТа А. В. Колко.

Бобрышев Василий Тихонович — заведующий редакцией жур­нала «Наши достижения».

Дом Герцена — дом (Тверской бульвар, 25), в котором родился А. И. Герцен. В конце 20-х — начале 30-х гг. в нем размещались руководящие органы литературных объединений (РАПП, Все­российский Союз писателей, Всероссийский Союз поотов и т. д.). К. Г. Паустовский был членом Союза писателей. В настоящее время в этом доме — Литературный институт им. А. М. Горького.

«И каждой осенью я расцветаю вновь...» — из стихотворения Пушкина «Осень». В оригинале: «И с каждой осенью я расцветаю вновь».

Рейснер Лариса Михайловна (1895 — 1926) — русская совет­ская писательница.