МАГАЛИФУ
30 июня 1958 г. Таруса
Простите, что я не сразу ответил на Ваше, письмо. Последние годы я из-за своей болезни вынужден жить вне Москвы, а московскую корреспонденцию мне пересылают не всегда регулярно.
День получения Вашего письма был одним из самых черных дней моей жизни. В мое! писательской биографии это был первый случай такого рода. Но Вас это не может интересовать и не в этом дело. Дело в том, что я совершил грубейшую и непростительную для писателя ошибку, приняв на веру безусловно заманчивый рассказ о Магалифе. Рассказ этот оказался апокрифом, легендой.
сказана в «Начале неведомого века», была услышана мною в разных, но в основном схожих вариантах от нескольких журналистов, еще во время моей работы в РОСТА.
Эта история всегда казалась мне очень характерной для первых лет революции. В ней (конечно, в той интерпретации, в какой я ее впервые услышал) было много великолепных черт для литературного рассказа,— хотя бы оглушительное действие фамилии на матроса из заградительного отряда.
История эта настолько мне понравилась, что потом я несколько раз рассказывал ее в разных аудиториях. При этом она обрастала, как это всегда бывает при устных пересказах, рядом новых черт и подробностей.
Самое содержание рассказа требовало, чтобы все внешние данные Магалифа соответствовали тем, какие написаны мною. А эти данные, по-моему, только подчеркивали твердость и внутреннее благородство поступка Магалифа. Если бы это сделал человек мощного сложения, решительный, хорошо одетый (по тогдашним понятиям, конечно) и громогласный, то цена этому поступку была бы другая.
Во всяком случае, когда я услышал этот рассказ, то я тотчас же представил себе Магалифа таким, как и описал в «Начале неведомого века»,— совершенно неверно в смысле подлинности, но, очевидно, вполне закономерно с точки зрения художественной.
— именно в фамилии. Без этой фамилии рассказ терял всякий смысл.
Можете мне верить или нет, но не только я, но многие писатели той же, скажем, писательской «конституции», что и моя, искренне верят в созданных ими людей и замечают, что это совершенно не так, только после таких отрезвляющих писем, как Ваше.
Но сколько бы я ни толковал о психологических случайностях, которых так много в жизни и в писательском труде, Вам от этого не легче.
Поверьте, что сейчас я много бы дал за то, чтобы этого рассказа не было в природе и чтобы смягчить Вашу горечь и Ваше негодование.
Примите еще раз мои извинения и мое искреннее сожаление обо всем случившемся.
Печатается по авторской машинописной копии, хранящейся у Г. А. Арбузовой. Как явствует из письма Паустовского, Магалиф протестовал против того, что автор «Начала неведомого века» изобразил его внешность не такой, какой она была в действительности. При переиздании повести Паустовский учел замечания Магалифа.