Т. А. ПАУСТОВСКОЙ
25 февраля 1955 г. Дубулты
Танька, ты — глупая моя, преглупая Танька,— только что получил твое письмо. Чего ты тревожишься, маленькая моя, золотой мой человек, когда я тебя так сильно-сильно люблю и совсем не собираюсь «отпускать тебя от себя», а наоборот, побаиваюсь, как бы ты меня не прогнала за дурной характер.
Солнце мое, я очень соскучился,— больше, чем в прошлые свои отъезды. Ты ничего не бойся, напуганная смешная Танюшка. И не пускай беса хозяйничать в тебе (хотя это и бесполезно, потому что у Таньки такой характер, что бес иногда будет прорываться). Все думаю о тебе, об Алешке. Очень трогательно думаю, даже щемит сердце. Неужели Алешка так вырос и весь веснушчатый? Такой же весельчак или стал серьезнее? Вы все забываете, что он еще совсем крошечный человек со своими мыслями и выдумками и огорчениями. Не сердитесь на него.
— это в том, что работа берет у меня очень много, но ничего, ни одной пылинки не отнимает от любви к своей Таньке. Ты, кажется, до сих пор не понимаешь, что ты для меня — моя жизнь и что я поэтому — очень счастливый.
Работа «пошла», пишу много, иногда по пол-листа за день. Просто первое время я был занят другим (автобиография, Пришвин, студенческие дипломные работы), а кроме того, еще не втянулся. А сейчас работать уже легко и интересно (хотя по самому содерилаиию вещи — и трудно) . Главное — интересно. Мне кажется, что эта книга будет очень непохожей на все, что я писал раньше,— по свободе письма и богатству материала. И вообще — очень не похожей на обычную прозу. Я боялся, что не взял нужных книг, но память меня не подвела и «подбрасывает» мне больше материала, чем даже нужно.
Атарову дать нечего (есть, правда, небольшой рассказ «Днепровские кручи» в «Сельском хозяйстве»), но вряд ли его стоит давать. Ты посмотри сама,— газета, кажется, у меня в столе, в среднем длинном ящике.
«Сов. литературе на иностранных языках» не платят — я знаю. Ты все делаешь правильно, Танюшка.
Спасибо за посылку. Очевидно, завтра-послезавтра она придет.
пительные, но морозы (7—8е). Море во льду. У меня в комнате тихо, тепло, уютно. Никто не мешает, хотя из Риги уже получаю много писем.
Покупаю себе копченую салаку и купил латвийской халвы!
— ей отвечаю отдельно.
Сейчас пойду в Майори на почту. Поцелуй нашего мальчика в веснушчатый нос. Я ему завтра напишу.
Обнимаю тебя, Танечка, мой человек, и целую и не тревожься и будь осторожной.