Ю. К. СМОЛИЧУ
12 августа 1951 г. Солотча, Ряз. обл.
Дорогой Юрий Корнеевич!
«Трудно передать словами»,—как писали литераторы конца 19-го века (кстати, совсем уже ие такие затрушенные, как мы думаем), как я был обрадован Вашим письмом. Оно пришло как раз кстати,— в то время, когда мы, пресыщенные прелестями сельской жизни в средней полосе РСФСР, мечтали о юге и море.
лым энтузиазмом. Я хочу очень видеть Вас,— ведь «уходят невозвратные годы». Нас все меньше и меньше, старых писачей, что немного знают, что такое «норма» и «писхология», как сказал в своем выступлении Сабит Мукапов.
Мы с Татьяной Алексеевной хотим приехать на сентябрь и дальше, сколько хватит сантимов. Приехать придется, к сожалению, без очень смешного маленького мальчика, которого зовут Алешка-Балабошка, а также «Мальчик-Золотайчик из города Динь-Динь» и еще многими другими малопонятными именами и прозвищами. Мальчик будет жить до зимы здесь, благо у нас есть няня, на которую можно целиком положиться.
Но... сейчас у меня не густо с «деньгами», и поэтому было бы весьма полезно знать некоторые факты. Например, за сколько в среднем можно снять комнату па 16-ой станции и сколько нужно, приблизительно, денег, чтобы прожить месяц, беря месяц за некий эталон. Если Вам не трудно, то напишите мне об этом сейчас же или пришлите коротенькую телеграмму. Мы выедем тогда 28 августа из Солотчи в Москву, а в самых первых числах сентября появимся в Одессе. Я жил на 16-й станции в 1922 году, в заброшенной даче, воровал помидоры (чем и питался) и ловил бычков с палубы затопленного у берега миноносца «Зантэ». Черноморская осень в степях великолепна. Очень, очень хочу увидеть Вас и поговорить «за» разнообразные обстоятельства жизни, в «расположении которых (как говорил один спившийся капитан) есть нечто располагающее...». Только вот к чему располагающее — не совсем понятно. Но это, при некоторой затрате усилий, можно выяснить. Я как-то отошел от писательской сутолоки и не жалею об этом. Пишу для себя и для печати (это не очень «в счет»), ловлю рыбу, бываю в лесах и на озерах удивительной красоты и прихожу в отчаяние от того, как много надо бы еще сделать, а времени не хватит.
Как Вы па счет того, чтобы поудить «бичков»? В море и в Сухом лимапе? В Одессе есть, кроме скумбрии и помидор, еще и брынза. Утренний чай с брынзой, когда воздух еще холодноватый от морской ночи,— это уже счастье.
Буду с нетерпением ждать ответа (как здесь пишут, «как соловей лета»).
Кланяйтесь от нас Елене Григорьевне.
Обнимаю вас. Ваш К. Паустовский.
Да, какое гениальное изобретение все-таки машинка «Континенталь». Я не знаю, где Вы сейчас,— в Одессе или еще в Киеве. Поэтому пишу и туда и сюда. Просто подкладываю под письмо копирку.
Примечания
Опубликовано в журн. «Радуга», 1981, № 10.