3. Н. АЛЕКСАНДРОВОЙ
27 сентября 1950 г. С. Солотча
Зина, Ароша, дорогие! Спасибо за письмо,— оно порадовало меня в сельском моем уединении. Таня с «лялькой» на днях уехала в Москву готовить «логово» для зимней нашей жизни. Судя по всему, Таня в Москве дико замоталась — и с устройством комнаты, и с мальчишкой (дело в том, что у Тани совсем не было молока и его с первых же дней пришлось кормить чужим грудным молоком, за каковым приходилось каждый день ездить в Рязань за 25 километров) . В Москве это значительно легче.
Я остался в Солотче до начала октября,— надо закончить всякие литературные труды.
Мальчишка, по-моему, чудный, и все говорят, что невероятно похож на меня, чему я не верю, так как хочу, чтобы он был красивый.
Жить в Москве мы будем в Таниной маленькой комнате на улице Горького, так как Союз писателей квартиры мне не дает, очевидно, как «разрушителю семьи»
Зина, наверное, уже уехала. Она не написала,— едете ли вы в Гагры вместе или ты, Ароша, остаешься в Москве. Пишу в Москву наугад. Напрасно Зина задается, что она может писать всякие стишки. Я тоже могу. Вот, пожалуйста:
Я не забыл своих друзей,
Хоть и ловлю в тиши язей,
И красноперых окуней,
И синеглазых пескарей,
И остроносых стерлядей,
И тупорылых головлей,
И заболоченных линей,
И даже мелких карасей,—
Все для друзей! Все для друзей!
Для их детой, для их семей!
Для их гостей!!!
Видали ли вы столько рифм к слову «друзей»? Одних только ихтиологических рифм!
Ароша, если ты в Москве, то вот телефон Тани — Д1-45-81,— она будет рада, если ты ей позвонишь. А может быть, ты придешь посмотреть маленького? А? Во всяком случае, как только я вернусь (числа 6—7 октября), я тотчас позвоню, и мы увидимся. Есть о чем поговорить!
Если вы в Гаграх, то я надеюсь, что угрюмый Илюша соблаговолит переслать Вам это письмо (если вы дали ему на этот счет соответствующее указание). Тогда пейте хванчкару, наслаждайтесь и вспоминайте прошлое.
Целую вас обоих крепко.
Коста.
<…>
Привет всем, кто еще меня не забыл.
Печатается по ксерокопии, предоставленной адресатом.