К. А. ФЕДИНУ
12 ноября 1948 г. Москва
Костя, дорогой, спасибо тебе большое за телеграмму и письмо. Оно пришло в московскую хмурость, как частица далекой и беззаботной твоей субтропической жизни. А здесь, как назло, выпал какой-то серый снег, ударили морозы, и Москва погрузилась в зимнюю хандру.
Я завидую тебе и Доре жестоко. Это даже не зависть, а, вернее, тоска по непрерывному необыкновенному лету.
— совершенно анекдотического. Ничего более казенного и скучного я еще не видел. Обидно за МХАТ, за его актеров и за свои юношеские воспоминания об этом театре.
Были суконные речи. Лебедев объявил так: «Слово имеет Ольга Леонтьевна, то есть Леонардовна, товарищ Книппер-Чехова». На сцене не было даже портретов Станиславского и Немировича.
Потом актеры национальных театров показывали МХАТу свое мастерство. Вся труппа МХАТа сидела на сцене, а для показа оставили узенькую полоску около рампы. Актеры не знали, к кому играть лицом — к мхатовцам или к публике, и все время путали. На них просто жалко было смотреть,— до того они были испуганы и мхатовцами, и изысканной публикой юбилея.
Актер армянского театра из Эривани играл Булычева. «По ходу пьесы» он сбросил на пол пиджак. Бутафоры тотчас уволокли пиджак за кулисы. Когда показ окончился, актер долго ползал по полу, разыскивая пиджак (должно быть, собственный), заглядывал под ноги Книппер и Тарасовой, отбрасывал их пышные трэны — и все это стоя на корточках задом к публике и пренебрегая аплодисментами. Пиджак не находился, актер чуть не рыдал, и кончилось все это тем, что его силой вывели за кулисы под хохот публики. Все остальное было в этом же роде. Только Большой театр блеснул,— Козловский и Лемешев спели вдвоем перед Книппер: «Я люблю вас, Ольга».
Публика погибала от духоты, особенно Нина,— она сидела на верхотуре с актерами своего театра.
«что надо». Ради бога, не думай, что я утрирую или у меня «злой ум». От этого взбесился бы ангел.
Начинаю писать «Пушкина» (для Малого театра). Пока что очень страшно.
В Литинституте все по-старому. А. шумно, с пафосом вырабатывает какие-то назойливые и явно липовые методы нашей работы со студентами. Твои ходят пока ко мне, а Трифонов будет даже читать.
У вас все в порядке, но Нину, Сашу и Аву вижу очень редко из-за сумасшедшей московской жизни.
Саммир тоскует по югу,— знакомое состояние. Получил деловое письмо от Ивана Сергеевича (по детгизовским делам), но с чудесной припиской о том, что, «как он и предсказывал, на Таймыре нашли совершенно целый труп мамонта».
«Дуэли»)? Как Дора? Удивляется Сухуми или уже привыкла? Жаль очень старого Сухуми. Между прочим, водоносы кричали так (полный текст): «Халедный, халедный, прямо лед, сибирский мороз!»
Не сердись, Костя, родной, за безалаберное письмо. Я, как выражаются высокоинтеллектуальные товарищи, в депрессии.
Обнимаю Дору и тебя. Отдыхайте, будьте спокойны и радостны. В. В. и Серый кланяются.
Твой Коста.
Читал ли ты в «Литгазете» высказывания Павленко о «Необыкновенном лете»? Старик чегой-то хитрит.
... юбилей МХАТ а.— В 1948 году исполнилось 50 лет со дпя основания театра.
— 1981) — русский советский прозаик.
... от Ивана Сергеевича — Соколова-Микитова.