Н. Н. НИКИТИНУ
24 февраля 1945 г. Москва
Рэнэ и Ник дорогие, неужели вы не получили мою открытку, где коротко и по возможности занимательно были изложены все московские новости и события! Это жаль!
Мы свиньи, конечно, что не пишем. А кто не свиньи?
«Что ты видишь сучок в глазу брата своего, а бревна в своем глазу не видишь» (Ев. от Матфея, гл. III, 18).
Итак, все дальнейшее будет изложено по пунктам.
Дела театральные.
I. Был юбилей Камерного театра. Таиров и Алиса получили ордена, а Вы, Ник, конечно, забыли их поздравить. Таиров это Вам припомнит. Мы с Костей, натурально, поздравили и по телеграфу и лично, путем лобызаний и объятий, но ничего от этого не имели, кроме стакана клюквенного напитка в роскошном таировском кабинете. Был «капустник». Лазаренко приветствовал Алису тем, что три раза перепрыгнул через нее, каждый раз делая в воздухе над головой великой трагической актрисы сальто-мортале. Алиса сидела бледная, вся сцена тряслась, и на глазах у изумленной публики с Алисы осыпалась штукатурка. Я думаю, Алиса не поблагодарит Лазаренко за такое приветствие.
II. Нина прислала из Таганрога афишу, из которой видно, что Нина вместе со своим мужем будет ставить в Таганроге «Снежную королеву» Шварца. Афиша висит на стене у Доры для обозрения публики.
Нина прислала нам хорошее письмо. Она счастлива. Шум, хохот, цветы, поздравления, пирожки па керосинке, театральные интриги и родительская тревога в Москве — такова жизнь молодой жены и актрисы.
III. Я пишу пьесу и злюсь.
IV. Здесь было совещание драматургов. Все переругались. Особенно ругали «Так и будет» и еще новую пьесу Гладкова «Жестокий романс». Первая пьеса уже переименована хохмачами в «Так вам и надо».
Дела литературные.
I. Костя Федин упорно трудится над романом. Читал недавно в клубе три главы. Очень хорошо, точно, пластично и чуть-чуть по-горьковски. Горьковские персоналки (может быть, потому, что в романе — Саратов). Неторопливая, взвешенная проза, и очень хороша девочка Анночка.
«Литгазеты» о современной литературе под названием «Скучные глаза». Редакция приняла ее со всяческими восторгами, набрала, но... сами понимаете.
Меня снова ругают все за ту те очертевшую ленинградскую ворону. Теперь ругает Кпипович. Оказывается, ворона — это украшательство и лжеромантизм. Я пренебрегаю.
III. Все чегой-то пишут, но в печати ничего не видно. Дела семейные.
I. Валя поправляется очень быстро и даже ходит пешком в центр. Шумная, румяная. Волнуется из-за Серого, из-за поездки в Ленинград и из-за всего прочего.
Листик разбойничает. Ходит народ, но без вас — все не то, все скучно. Вспоминают вас все очень часто, а мы — каждый день.
— лечиться и кончать роман. Недавно отпраздновали день рождения Доры. Сидели с 9 ч. вечера до 10 ч. утра. Очень шумели, все сообща обрушивались на Алянского за его нудный характер, спорили, выпили уйму водки и съели два кило ветчины. После этого пышного вечера Федины, кажется, до сих пор зализывают хозяйственные раны.
Смесь.
I. Митрополит Алеутский забыл у Шкловского глубокие американские калоши.
II. Лавренева избили в хлебной очереди бабы,— за плохой характер.
А в общем, простите за это легковесное письмо. Мне стыдно за него. Все серьезное откладываю до следующего письма, которое будет на днях.
Целую Вас обоих крепко. Валя целует.
Ваш Коста.
Лиза желает вам «вдачной жизни». Будущее наше темно и непонятно.
Примечания
«Советская Россия» (25 декабря 1983 г.).
Лазаренко Виталий Витальевич (1914—1948) — артист цирка.
«Так и будет» — пьеса К. Симонова.
— Романом «Первые радости».
Теперь ругает Книпович.— В «Знамени» (1944, № 9—10) была напечатана статья Е. Ф. Книпович «Красивая неправда о войне», критиковавшая рассказы К. Паустовского о войне.