С. М. НАВАШИНУ
6 мая 1943 г. Москва
Серячек, родной мой, пишу еще из Москвы, но это письмо, должно быть, последнее. Остальные будут из Солотчи. Хочется написать тебе подробно обо всем, но так «заморочена» голова, что я с трудом восстанавливаю последовательную цепь «событий». Прежде всего о Солотче. «Кр. звезда» устраивает нам машину. Машина будет только через три дня. Поэтому Звэра с Лизой и Фраеры уезжают на пароходе (пароходы ходят совершенно пустые), а я через три дня со всем огромным барахлом (25 мест, в том числе новая дубовая бочка, самовар и прочее) выеду на машине. Звэра берет с собой только немного продуктов, свой чемоданчик и... бюст Пушкина, который мы поставим в солотчинском саду. Возможно, что со Звэрой поедет на пароходе до Бронницы папаша Шкловский. Бюст Пушкина приводит всех в умиление и в удивление. Возня с отъездом невероятная, все делается страшно медленно, так как во всех учреждениях, помимо крючкотворства, огромные перерывы па обед, всюду в разное время, причем за час до обеда служащие делаются невменяемыми от предвкушения еды, а после обеда — от обманутых ожиданий. На днях пришел пароход из Чистополя. Народу приехало мало. Из Сельвинских никто не приехал, даже Циля. Поэтому мы уедем из квартиры Сельвинских. Наша квартирка уже прибрана, потеплела, Смолич тихо живет там и увлекается рассматриванием «Джеографика».
— по московским темпам на пальто надо потратить, очевидно, около года.
сылаю тебе первую программу. Спектакли в Барнауле идут очень хорошо, билеты распроданы на два месяца вперед. У Таирова мы были со Звэрой в «Москве» вместе с Никитиным и его женой Рэнэ Ароновной, которую он все время ругает за то, что у нее такое; неподходящее имя.
Томный Завадский уехал в Алма-Ату работать над «Рыцарями». Не знаю, писал ли я тебе, что Дзиган ставит во Фронтовом театре мои «Города». Это — дела театральные. Литературные тоже идут понемногу, но в Солотче я буду писать «для себя» — вторую часть «Дыма отечества» и автобиографическую повесть — огромную и очень свободную по жанру — это будет и автобиография, и сотни людей, и пейзажей, и эпоха, и всякие размышления. Звэра этому очень радуется. И мне самому очень хочется ее писать не торопясь, по-настоящему.
Старик Федюкин засел за роман, заткнул телефон подушкой, но в перерывы от работы читает «Жильцов старого дома» — и удивляется, из чего надо заключить, что до сих пор он меня почти не читал.
«Жильцы старого дома».— Изданная в 1941 г. книга рассказов К. Паустовского.