А. Я. ТАИРОВУ
4 февраля 1943 г. Алма-Ата
Дорогой Александр Яковлевич,— простите меня, грешНого, за то, что не писал так долго. Болезни, срочная работа, сборы в Москву — все это очень утомило и не дало мне возможности спокойно посидеть над письмами. Спасибо за телеграммы. На днях узнал от Токаревой (вернувшейся из Москвы), что Вы опять хвораете. Мне все кажется, что виной этого не только Ваша неистовая работа, но и сибирские морозы. Я тоже задыхаюсь всю зиму, а сейчас, на самом кануне отъезда в Москву, сижу с каким-то гнусным «холодным» гриппом. Слух о Вашей болезни для меня подтвердился тем, что не было телеграммы о премьере (в конце января, как об этом писал мне Оттен).
Очень обидно, что не удастся мне увидеть премьеру в Барнауле, но я утешаю себя тем, что увижу ее в Москве на Тверском бульваре, в зпакомом и милом здании Камерного театра. От разных театральных людей, курсирующих в Москву и обратно, я слышал, что Камерный театр в начале лета уже должен быть в Москве. Значит, скоро увидимся и поговорим о новой романтической, западной, искристой пьесе, которую я собираюсь писать для Вас. До сих пор, памятуя наш последний разговор, я никому пьесу не показывал, но слухи ползут, и поставщики меня осаждают. Мне очень хотелось бы знать, как Вам работается над пьесой, как актеры, как Вы ее сократили (она ведь очень длинная, и хоть бы одним глазком взглянуть в щелку).
—12. Я без большой необходимости не выхожу из дома... Много работаю. Написал четыре связанных жанром коротких сценариев об Одессе, Севастополе, Ленинграде и Сталинграде (об осажденных городах). Их уже ставят, и режиссеры говорят, что по существу это не сценарии, а маленькие пьесы для театра. Вот видите, как я заразился драматургией.
Изредка заходит Румнев. Он потерял мать. Недавно на главной улице во время перестрелки каких-то матросов (аргентинские нравы в Алма-Ате) ему прострелили рукав нового костюма. Алма-Ата пустеет — уехал Шкловский, каждый день кто-нибудь уезжает, и все время такое чувство, что тебя забыли. Завадский здесь и уезжать не собирается. Уланова лежит в брюшном тифу.
Мы часто вспоминаем Барнаул и Белокуриху с очень нежным чувством. Легко, приятно и как-то по художественному точно (если можно употребить это слово) было работать с Вами. Белокуриха вспоминается — как маленький антракт среди угрюмого тумана.
несколько слов, так как знаю, что Вам писать и некогда, и подчас трудно. Привет Жанне Георгиевне, Елизавете Яковлевне, Нине Станиславовне, художникам, неунывающему Лишину и всему коллективу. Валерия Владимировна шлет Вам привет и беспокоится о Вашем здоровье.
Поправляйтесь, дела па фронте идут чудесно, скоро Москва. Обнимаю Вас.
Привет Оттену.
— мне.
Елизавета Яковлевна — сестра А. Я. Таирова.