С. М. НАВАШИНУ
17 июля 1942 г. Алма-Ата
Серячечек, сегодня я напишу тебе немного, так как навалилась куча всяких дел. Вчера Ал. Вас. прислала из Москвы бандеролью бумагу (мою, латвийскую). Правда, немного, но мы очень этой бумаге обрадовались, а Звэра даже заплакала, когда увидела, что бандероль связана московским шнурочком от пирожных. Часть этой бумаги завтра вышлем тебе, но несчастье в том, что до сих нор мы толком не знаем твоего адреса (может быть, мы такие бестолковые). Пошлем, как всегда. Сегодня в Москву едет Шкловский (он отвез вчера Китю в Талгар, в Рязанское артиллерийское училище). Едет он в великом смятении и через месяц надеется вернуться. Мы посылаем с ним маленькую посылочку Ал. Вас. Из Москвы Шкловский привезет нам кое-какие вещи, если их раньше не привезет в Барнаул Таиров (он уехал на две недели в Москву, и я послал ему телеграмму с просьбой захватить в Барнаул посылку для меня от Ал. Вас). Шторм прислал письмо из Барнаула — восторженное. Я не помню — писал ли я тебе, что и Таиров прислал мне письмо и вызовы для меня и Звэры... Таиров пишет, что в Барнауле — очень хорошая рыбная ловля (на Оби и озерах). План такой — примерно 1-го августа мы едем в Барнаул, потом в конце августа — в Сталинабад и к тебе. Тогда и решим весь «вопрос» с переездом.
Вчера я наконец окончил пьесу для МХАТа. Вышла большая пьеса, но сократить ее довольно легко. Повожусь еще дня два. Пьесу для Завадского («Рыцари») напишу быстро. У нас тихо. Приходит Луговской, Мальва, Смолич. Коля исчез, так как к нему приехал какой-то приятель из Ленинграда. Я выступал на днях в очень тяжелом госпитале, среди безруких и безногих (обрубков). Было жутко и трудно, но все обошлось очень хорошо.
— тот рассказ, что тебе понравился («Струна»), уже отправлен в Америку. Просят еще... Звэра говорит, что у меня после твоего отъезда испортился характер (но не по отношению к ней). Я начал резко разговаривать с людьми,— на большом собрании киношников, актеров и писателей (устроенном Завадским) выступил против киношников. Киношпики угрюмо молчали...
От Рувима до сих пор нет ответа из Солотчи на телеграммы. Судя по рассказам приезжающих — там плохо со связью, в Рязани. Целую тебя крепко-крепко. Я устал из-за пьесы и из-за множества писем, которые сегодня написал. Между прочим, послал «Бел. кроликов» (сценарий) в «Знамя».
Еще раз целую. Твой Коста.
— все время сидит в йогах и о чем-то думает.
—Никита Викторович Шкловский—сын В. Б. Шкловского.