С. А. БОНДАРИНУ
6 мая 1941 г.
Сережа, дорогой, спасибо за открытку.
Севастополь я люблю и прожил в нем как-то всю зиму (когда писал «Черное морс») в «Приморской гостинице» — на берегу Артиллерийской бухты, около базара. Обязательно побывайте на Северной стороне, на Английском кладбище и в Балаклаве.
Вообще — город изумительный, иногда даже неправдоподобный (особенно если где-нибудь на Графской пристани вспомнить Солянку или Сретенку).
Удалось ли побывать в Ялте? Ходили ли в море?
В Москве — скука, вращение мелких дел, то пыль, то нудные, совсем ноябрьские дожди. В клубе собираются драматурги (идет обсуждение пьес) и поносят друг друга. Литературных новостей никаких... В «Литературной газете» печатаются статьи о том, что «Паспорт» Маяковского выше лермонтовского «Люблю отчизну я, но странною любовью» и выше всех пушкинских стихов о России. Вообще— чепуха. Рувиму разрешили пьесу («Первую любовь»), но только в двух театрах Москвы,— очевидно, думают, что дураки-провинциалы ее не поймут. По этому случаю Рувца опять трясла театральная лихорадка.
Мы с Рувимом собираемся на днях поехать на несколько дней в Солотчу на разлив. Достали чудесные английские лески, крючки и удилища.
лерии Владимировны и Мальвы — малярия. Я сижу над пьесой для МХАТа, мучаюсь и мечтаю о прозе.
Какие Ваши дальнейшие «планы» или, как говорит Роскин, «презумпции»? Где будете летом? Поедем осенью (на август — сентябрь) в Солотчу и на Прорве забудем все горести.
Пишите, Сережа, ежели будет охота.
Вас все приветствуют и вспоминают. Очевидно, всем нам надо «теснее жить», как сказал один старый еврей из Киева.
Всего хорошего. Валерия Владимировна кланяется.
Хотел бы посмотреть Вас с шевронами.
Печатается по фотокопии. Подлинник в Литературном музее г. Одессы.