Действие второе
Картина третья
Пригорок в лесу. Согнувшиеся от тяжести снега тонкие березы и осины. За ними – темная чаща елей. Лесная дорога подымается из оврага. В лесу лежит мартовский туман. На березе над дорогой спит старая ворона, вся в снегу.
По дороге быстро идет Варюша. Останавливается на пригорке около пня, поправляет сбившийся платок.
Варюша. Ой, уморилась! (Счищает с пня варежкой снег, садится, рассматривает колечко у себя на пальце.) Оно, может, серебряное? (Перебирает свои пальцы.) На среднем – здоровье, на указательном – спасение от неминучей беды, на безымянном – вот он, безымянный, – весь белый свет с его чудесами. А на мизинце? Что ж солдат мне про мизинец ничего не сказал? Позабыл, должно быть. Попробовать разве?
Ворона отряхивается, осыпает Варюшу снегом.
(Подымает голову.) Ты что балуешься! Старуха, а балуешься.
«Карр!» – кричит ворона.
(Осторожно снимает со среднего пальца колечко.) Я только попробую. А потом опять надену, пока деда Никиту болезнь совсем не оставит. (Надевает колечко на мизинец.) Оно на нем и не держится. Кто это?
На дороге появляется Нюрка. «Карр!» – кричит ворона.
Нюрка (подходит). Бежишь как полоумная. Тебя не догонишь. Куда торопишься?
Варюша. А я испугалась. Думала, кто чужой. К дедушке тороплюсь. Он третий день совсем помирает. А теперь выздоровеет.
Нюрка. Через перстенек?
Варюша. Ага! Я его на среднем пальце буду носить. А как дед выздоровеет, спеку ржаных коржей на меду. Как в праздник.
Нюрка. Ты чего в кулаке зажала?
Варюша. Колечко боюсь потерять.
Нюрка (таинственно). Я знаю, тот солдат – бродяга. Обманщик. Он тебе всего не сказал.
Варюша. Чего не сказал!
Нюрка. На всех пальцах надо колечко попробовать. На всех до единого. И на какой-то палец наденешь колечко, так деньги и начнут сыпаться с неба. И золотые, и серебряные, и даже бумажные. А ты становись на коленки и собирай их в подол. Как грибы. И чего на те деньги купить мо-ожно!
Варюша. Чего?
Нюрка. Дай колечко! Я попробую.
. Нельзя. А то дед Никита помрет. Деньги мне не нужны.
Нюрка. Вот дуреха!
Варюша. Дед Никита говорит: «Всю жизнь прожил без богатства, а счастливее меня нету человека. Работаю, землей любуюсь и людям посильно подсобляю».
Нюрка (хватает Варюшу за руку). Дай колечко!
Варюша. Что ты! Зачем?
Нюрка. Не дашь!?
Варюша. Не дам!
Нюрка (старается разжать у Варюши кулак). Отдай! Все равно отберу. Невидаль какая – твой дед! Ему давно на погост пора.
«Карр!» – гневно кричит ворона и хлопает крыльями.
Варюша. Пусти! Как дед выздоровеет, я тебе колечко отдам. Насовсем. Слышишь? Пусти!
Нюрка (выворачивает Варюше руку). Знаю я, как ты отдашь. Разожми кулак.
Варюша Помогите! Кто тут есть? Дедушка! Помогите!
Варюша вырывается из рук Нюрки, но та ее снова хватает. Тогда Варюша в отчаянии забрасывает колечко в глубокий снег.
Нюрка. Все равно отыщу! (Бросается к тому месту, где упало колечко. Начинает разгребать руками снег.)
Варюша стоит около пня и плачет. Внезапно в том месте, где Нюрка разбрасывает снег, слышится глухой рев. Снежный сугроб начинает подыматься, обваливаться. Нюрка в испуге отскакивает. Из сугроба появляется сначала одна мохнатая страшная лапа, потом другая и наконец вылезает старый медведь Страходер.
(Кричит.) Дедушка, это она, Варюшка, в вас колечком кинула и разбудила. Провалиться мне на этом месте – она!
Страходер (утирает лапой морду). День-деньской ходишь, изголодуешь, намаешься, а они еще и поспать не дают. А бежать и не думайте! Все равно догоню. (Зевает.) Задеру насмерть.
Варюша. Дедушка, вы ее не трогайте, Нюрку. Это я колечко уронила. А она кинулась искать и вас потревожила.
Нюрка. Она не уронила. Она его со зла в снег закинула.
Варюша. Отпустите нас, дедушка.
Страходер (чешется). (Потягивается, потом начинает кататься по снегу в том месте, где упало колечко.)
Варюша. Совсем колечко затопчет…
Страходер. У меня аппетита сейчас нету. Пить только охота. А то бы я с вами иначе поговорил! (Катается по снегу, рычит от удовольствия.)
Нюрка. Я вам воды принесу. Холодной, сладкой. Там, в овраге, ручеек никогда не застывает. Бежит всю зиму.
Страходер (встает, отряхивается). Ладно! Ведро под той елкой возьми.
Нюрка бежит под ель, ищет ведро.
Варюша. Она одна не донесет, расплещет. Я ей помогу, дедушка. Не знаю, как вас звать-то?
Страходер. Зовут меня Михайло, по отчеству Власьевич, а по фамилии Страходеров. Запомнила?
Варюша. Запомнила.
Страходер. Ты с ней не пойдешь. Пусти вас вместе – обе убежите. И ведро с собой унесете. А одна она вернется. Она тебя в беде не кинет. Я ваши человеческие повадки знаю.
Нюрка Ну, я побегу. За водой.
Страходер. Беги! Одна нога тут, другая – там. Не вернешься, я подружку твою задеру. А потом и тебя. Приду ночью, развалю избу и тебя выволоку.
Нюрка. Страх какой!
Страходер. Ну, то-то! Ступай!
Нюрка убегает.
Иголок еловых в шерсть набилось – пять пудов. Колются, проклятые. Вся шкура свалялась. Да-а… Пошел я намедни в баню в Переборы. Старик там какой-то мылся. Счетовод из колхоза. Тихий старик, робкий. На него замахнуться лапой – он на месте помрет. Ну, я походил кругом бани, порычал маленько. Старик, понятно, выскочил из бани – и в избу. Заперся в избе и так трясется, что слышно, как стекла в оконцах звякают.
Варюша смеется.
Ты еще погоди смеяться. Залез я в баню, а воды-то и пет! Кончилась вода! Одна пустая лохань стоит. А пол от мыла скользкий, не устоишь. Поскользнулся я на том полу, а он неструганый. И лапу себе занозил. Здорову-ущую щепку в лапу загнал. Взял я лоханку, шваркнул ее со зла в оконце и пошел немытый. А после зимы, сама понимаешь, охота и помыться и погреться. Шкура вся в лохмах. Волки – и те надо мной смеются, не то что, скажем, лисы или вороны. Те всегда рады над стариком понасмешничать. Да… Дошел до берлоги, залег спать – и ничего. Нога не чувствительная. А сегодня с утра начала ныть. Распухла и так ноет, так ноет – сил нету.
Варюша. Нарывает, должно быть!
Страходер. Волк ее знает! Как бы не было антонова огня. Воспаления. Да… Что-то долго не идет подружка твоя. На язык она шустрая, а на ноги – не того, не больно ходкая. Пить хочется. Вся глотка пересохла.
Варюша (встревоженно). Может, у тебя жар, дедушка. От нарыва.
Страходер (пугается).
Варюша. Дай я лапу тебе посмотрю. У меня булавка есть. Может, вытащу.
Страходер. Только поаккуратнее. А то я от боли могу лапой дернуть, тогда худо тебе придется. Или сомлеть могу.
Варюша садится рядом с медведем. Он протягивает ей лапу. Варюша осторожно берет ее и рассматривает.
Варюша. Ты когти убери. А то плохо видно.
Страходер. А теперь?
Варюша. Теперь хорошо.
Страходер (качается). А-а-а! О-о-о! Ой-ой-ой!
Варюша. А ты не дергай. Так больнее будет. Вот она, заноза!
Страходер (бессильно прижимается головой к плечу Варюши). Дай отдышаться. Чем это от тебя пахнет? Ржаными коржами, что ли?
. Ага! Хочешь поесть? У меня в кошелке один остался.
Страходер. Давай. Давно я их не пробовал. А то все мясо да мерзлая брусника – скучная получается пища.
Варюша дает медведю ржаной корж. Он с наслаждением его жует.
Водицей бы этот корж запить, в самый раз. Подружка твоя, выходит, обманула. Никак не идет.
Варюша. Она придет, дедушка.
Страходер. Поглядим.
Варюша. Ну, давай лапу. (Осторожно вытаскивает занозу.)
Медведь рычит. Вороны подымают неистовый крик.
Страходер. И чего пугаются, дуры!
Варюша. Ну, вот и все! Погляди, какую ты щепку себе под коготь загнал.
Страходер. И глядеть не желаю. Ох! Сейчас… Чуть полегчало. Снегом мне лапу протри.
Ой, хорошо! Вот спасибо так спасибо! (Начинает зализывать рану.) Ты чья? Деда Никиты, что ли, внучка?
Варюша. Ага.
Страходер. Старик он хороший.
Варюша отворачивается, украдкой вытирает слезы.
Ты, дурочка, не пугайся. Я тебя не трону. Я теперь тебе первый друг.
Варюша. Да я не об том…
Страходер. А об чем? Ты подружку свою не жалей. Все равно я ее задеру. Не за воду – волк с ней, с водой! – а за подлость. Меня обманула и тебя одну бросила. Небось бежит домой, радуется. Думает: «Страходер Варюшу уже задрал, за мной не погонится». Ишь какая! Тобой откупиться решила. Вот за это я ее задеру. Обязательно.
Варюша. Я сейчас не об ней плачу. Дедушка у меня помирает.
Страходер. Что поделаешь! Раз родились, все равно помрем.
Варюша. Колечко бы его вылечило. Это колечко чудесное: оно от всех болезней спасает. Мне его прохожий, солдат подарил. Да вот… обронила я его в снег. А в таком снегу разве найдешь!
(чешет в затылке). Да-а… задача! А надо бы его найти. Для тебя. Уж больно ты ласковая.
В лесу темнеет. Солнце уже зашло. Небо залито последним багровым светом заката.
Я злом за добро не плачу. Всю ночь буду снег разгребать. Может, найду перстенек. А тебе надо домой бежать. Темнеет, дорога дальняя. Дед небось тревожится.
Варюша. Я ему махорку несу. Он второй день не курил. Может, хоть от махорки ему полегчает.
Страходер. Ну, беги. Не боишься?
Варюша (неуверенно). Нет, не очень…
Страходер. А чего тут бояться? В этом лесу никого страшнее меня нету. Дай только напоследок закурить, побаловаться.
Варюша свертывает медведю цигарку, достает из кошелки коробок спичек, дает закурить.
Ну, счастливо! Деду поклон. Найду колечко, принесу.
Варюша убегает.
(Садится, смотрит ей вслед, курит, дымит.) Разные бывают люди. Ох, и терпеть я не мог до сей поры этих девчонок! Как идут в лес по малину или грибы, каждая пустой бидон с собой тащит. Чтобы меня, значит, пугать. Как завидят меня, как грохнут палками по бидонам, у меня сердце обрывается. Слышать этого не могу. Как дам ходу – один треск от кустов стоит. Потом сутки не могу отдышаться. А эта – душевная девочка. Рука у нее как былинка, а занозу вытащила. Да-а… Вот так и выходит: век живи – век учись. (Затягивается, кашляет, машет лапой.)
Картина четвертая
Изба деда Никиты. Сумерки. За окнами – мохнатый от снега лес. Никита сидит на печке, свесив ноги, и тяжело дышит. Слышно, как в сенях хрипло поет петух.
Никита. Куда ж она убегла, господи! Ума не приложу. День прошел, смеркается, а ее нету. Неужто так вот и помру один, без ласкового ее слова. Ноги у меня отказали, не слухают, а то бы идти сейчас надо в лес, покликать ее, поискать. Мало ли что! Волки нынче голодные. (С трудом слезает с печи.) Эх, Варюша, Варюша! Неслух ты у меня. Маленькая девчоночка, вроде как зяблик, а без тебя трудно. (Прислушивается. За стеной слышны голоса.) Никак идет кто-то! Кому это быть? Зимой да в такой глухомани. (Добредает до оконца; загородившись ладонями, всматривается.) Будто никто по дорогам не шалит, разбою нету. А люди с ружьями.
Стук в стену.
Что надо?
Леденцов (за окном). Отомкни, Никита Егорыч.
Никита. Никак Кузьма? Да там открыто, милок. Щеколду подыми. Мне до дверей не добраться.
В избу входят Леденцов и Кутыркин. Оба с ружьями. За ними семенит закутанная в теплый платок Анисья. Она низко кланяется Никите, с любопытством осматривается.
Леденцов
Никита. Нету. Уснул я малость от слабости, проснулся, а ее нету. Цельный день. Уж не знаю, что и думать.
Леденцов (переглядывается с Кутыркиным). Та-ак!
Анисья (сразу же начинает голосить, подперев подбородок рукой). И на что ты ее, болезную, отпустил одну-одинешеньку через темный, дремучий лес! Там лютый Страходер бродит, никому проходу не дает. И где теперь ее ясны глазыньки, белы рученьки!
Никита (испуганно). Чего заголосила! Ровно по покойнику!
Кутыркин (Анисье). Тихо! Театра здесь не представляй. Ничего еще не известно.
Никита. Кузьма… говори… что сталось с Варю-шей.
Анисья (вытирает рот рукой, начинает трещать). Я, значит, забегла в лавку, в сельпо к Кузьме Леонтьичу. Ядрицы надумала купить. Два кила. Да… А тут как раз и Варюша взошла. Такая приветная, такая приятная – ну, чисто цветок полевой…
(Анисье). Дай дело сказать. (Никите.) Прибежала Варюша, купила махорки. На семьдесят пять копеек. И побежала домой. Моя Нюрка за ней увязалась. Днем я, значит, магазин запираю на обед, гляжу – Нюрка несется обратно. Глаза белые, и губы трясутся. Что такое? Шли мы, говорит, с Варей вместе через лес, и встрелся нам Страходер. Я убегла, а Варя там и осталась.
Никита (с трудом встает, шарит по стене рукой). Шапка здесь где-то… Треух мой. В лес я пойду. Милые, как же это допустить можно? Он же ее задерет.
Кутыркин. Мы сразу кинулись в лес. С вооружением. Всем колхозом. По разным дорогам. Однако ничего не нашли. Бабка нас вызвалась вести, да у нее от страху память отбило. Заплуталась.
Анисья. Бессовестный!
Никита (шарит по стенке). Идти надо. Выручать. Кабы уже не поздно… (Бредет к двери, придерживаясь за стенку.)
Анисья. Да не пущайте вы его! Он помрет на пороге.
Кутыркин и Леденцов хотят остановить Никиту, но он успевает добраться до двери, распахивает ее. В сенцах стоит потупившаяся, плачущая Варюша.
Никита (Шатается, вот-вот упадет.)
Кутыркин подхватывает его и усаживает на скамью.
Варюша (бросается к деду, гладит его косматые седые волосы). Дедынька! Милый! Тут я. Кто же это тебя так напугал?
Анисья. Кто ж, как не Нюрка. Бесстыдница. Небось все наврала. Прибегла как оглашенная, трясется, бормочет, что Страходер тебя ухватил и задрал.
Леденцов. Ну и будет же ей выволочка!
Варюша. Страходер меня отпустил, не тронул.
Никита. Кто ж такую тронет… Медвежье сердце – и то растаяло.
Анисья. Это он добряком только прикидывается.
Варюша (гладит деда по лицу). Я тебе табачку принесла. Сейчас чайку согрею, покормлю.
Никита Покурить сейчас, что ли? От болезни?
Кутыркин. Это можно! (Свертывают цигарки, дымят. Кутыркин хитро смотрит на Варюшу.) Я так понимаю, девонька, что мое колечко тебе помогло от медведя.
Варюша (потупившись). Нету у меня колечка.
Кутыркин. Как так – нету?
Варюша. Я как медведя увидела, обронила его в снег. Со страху.
Анисья. Батюшки! Дареное потеряла.
Кутыркин. А ты не горюй.
Варюша (тихо). Я из-за дедушки плачу. Как он теперь выздоровеет – без колечка.
. Чем только люди в мыслях питаются! Вот ты, сержант, с медалями, а побаски выдумываешь. Несообразность!
Кутыркин. За что купил, за то и продал. Мне колечко один автоматчик подарил, костромской. Я с его слов говорю.
Леденцов. Ну что ж. Слава те господи, все обошлось. Пора и по домам.
Никита (слабым голосом). Что ж вы сразу и уходить! Варюша чай соберет. Только у нас небогато.
Анисья. Чувствительно благодарим, Никита Егорыч. Я бы и попила чайку, да сердце у меня не на месте: коза одна в избе замкнута. Боюсь, расколотит избу. В щепки. У нее развлечения такая: разгонится – хлоп в стенку рогами. Постоит, пожует чегой-то, подумает, разгонится и опять – хлоп в стенку рогами. Вся изба ходуном ходит. Конопатка с потолка сыплется.
Никита. Благодари, Варюша, людей. Из-за тебя старались.
Варюша кланяется в пояс Анисье, Леденцову и Кутыркину.
Кутыркин. Эх ты, василек синеглазый! Косицами пол подметаешь.
Варюша (Кутыркину). А вы бы остались, дяденька. Вы ведь нездешний. Куда вам идти?
Кутыркин Что ж, остаться можно. Все равно шесты для парома в лесу надо срубить.
Леденцов и Анисья прощаются и уходят.
(Садится на скамью.) Как это Страходер тебя помиловал?
Варюша. Я ему занозу из лапы вытащила. Обещался колечко найти. Говорит, ежели найду, принесу беспременно.
Никита. Все вы про какое-то колечко… А мне невдомек.
Кутыркин. Да так. Пустое дело. Девчонка твоя угостила меня махоркой, а я ей колечко в ответ подарил. Ходил такой слух промеж бойцов нашей части, что то колечко волшебное. Да вот, потеряла она его.
Варюша (ставит самовар). Страходер обещал поискать.
Никита. Где найдешь! Снег глубокий, под самые стрехи. Вот весной снег сойдет, тогда, может, найдется. (Кашляет.) Да… Не дожить мне до весны. Во мне дыхания осталось, как в огарке – огня. А жалко. Жизнь, милая, дана для процветания. Вот я весь день один в избе пролежал. Будто скучать нужно, болезнью своей томиться. Так нет! Сижу, все примечаю. Скажем, сидит в сенцах петух. Прохор по имени. Спать-то он спит, а время чует. Лучше ходиков.
Кутыркин. Только часы с заводом. А он без завода.
. Вот, вот! Птица прямо волшебная.
Кутыркин, Зря, значит, петухов дураками считают.
Никита. Вовсе зря… Или, скажем, лес шумит. Ну, шумит себе и шумит. А ежели ты человек приметливый, так он для тебя шумит по-разному. Сейчас шум уже предвесенний, сырой. А летом шум веселый, продувной. Летом не поймешь, что и шумит, – то ли сосна, то ли лист осиновый играет, то ли тучи над головой несутся. Может, от них тоже шум. Иное облако летит и высматривает, где хлеб плохо всходит или огурцы повяли. Ну и прольется, конечно, дождем. А летний дождь, сам знаешь, – дело богатое. Каждая капля полный вес имеет. Да… Жить бы и жить. Да вот – привязалась болезнь. Сейчас только вот от махорки мне чуть-чуть полегчало.
Варюша (сидит на корточках перед самоваром). Дуреха! Испугалась. Нюрку не могла одолеть. Закинула колечко. Вот тебе за это! Вот тебе! (Бьет себя кулаком по темени.)
Петух в сенях неожиданно сильно хлопает крыльями и оглушительно кричит.
Что это? Поет без времени.
Кутыркин. Беспокоится.
Петух снова хрипло и протяжно кричит. Как только крик его затихает, становится слышно, что кто-то возится со щеколдой у двери.
Кутыркин (подходит к двери). Кто там?
Голос за дверью. Страходеров Михайло.
(испуганно). Кажись, медведь. Что делать?
Варюша (подбегает к двери, распахивает ее). Заходи. Тут все свои.
Входит Страходер.
Страходер. Почтение!
Никита. Почтение, Михайло Власьевич.
Кутыркин. Здравия желаю.
Варюша (радостно). Нашел колечко? (Медведь смущенно молчит. Варюша теребит его за лапу.) Покажи, где оно?
Страходер (машет лапой). – нет ли где от него запаха. Так нет! Чем хочешь пахнет: и мерзлым корешком, и лисьими шкурами, и муравьиным шпиртом. А от перстенька запаха нигде нету. Не унюхал. (Замолкает.)
Все молчат.
Вот… Зашел, значит, про это рассказать. На огонек… Дай, думаю, зайду; может, вместе чего-нибудь сообразим. Опять же, скучно мне чего-то… одному. (Никите.) Растревожила она мне сердце, внучка твоя. Такая ласковая.
Никита. Спасибо на добром слове. Садись к столу, чайку попей с нами.
Варюша зажигает лампу, ставит на стол самовар.
Страходер (протискивается за стол, садится). Давненько я чаю не пил. Давненько! На дворе погода сыроватая. Шкурой своей я вам тут наслежу.
Варюша. Ничего, я подотру. (Наливает всем чай. Страходеру.) Ты что ж вприкуску пьешь? Сахар у нас есть.
Страходер. Мне внакладку нельзя. Я внакладку должен вот в эту баночку (показывает на чашку) кусков десять кинуть. Невыгодно. Ты что ж это сплоховал, Егорыч?
Никита. Годы немалые.
Страходер. Да… Старость, конечно. А я не жалуюсь. Когти, слава те господи, не затупились. (Показывает когти.)
Никита. Озоруешь помалу?
Страходер. Зачем озоровать! Озоровать – это я ни-ни! Я когти только употребляю для добычи пропитания. (Сосет с блюдечка чай.) Ох, хорошо-о! (Смотрит на Кутыркина, отставляет блюдечко, строго.) А это что за человек?
Кутыркин (встает, держит руки по швам). Сержант Кутыркин, сто двадцать шестого саперного батальона. Демобилизованный.
Страходер. Видать, службу знаешь. Ты передо мной не тянись. Я мужик простой. Здесь будешь жить.
. Определился паромщиком. Временно. (Садится.)
Страходер. Иду я сторонкой по лесу и вижу, Кузьма из сельпо с какой-то старушкой в Переборы торопятся. Старуху эту я где-то видал.
Варюша. Это Анисья.
Страходер. Та, что с козой?
Варюша. Ага!
Страходер. Задрать бы ту козу следовало! Больно шкодливая. И еще есть у меня на примете одна девчонка. Я ее беспременно задеру.
Никита. Неужто на человека лапу подымешь?
Страходер. Человек в справедливости должен себя соблюдать, в правде. А она – обманщица, пустельга. Хулиганка такая – мочи нету!
Никита. Это чья же девочка?
Страходер
Кутыркин. Так и следует. Страходер. Будто?
Кутыркин. Это товариществом называется.
Страходер. Я с каждым медведем приятельствовать не стану. А ежели он вор? Или безобразник? Какой же он мне товарищ?! Я его сам первый проучу.
Кутыркин. У вас, у медведей, понятия неосновательные.
Страходер. А у тебя основательные! Спорщик нашелся.
Кутыркин. Я не спорю. Только я против этого – чуть что, сейчас же задирать. Что за мода! А может, она исправится.
Страходер. Попробуй исправь, волк те заешь!
Кутыркин. Исправлю.
Страходер. Пороть будешь?
Кутыркин
Страходер. Ты когтей моих не касайся. То все будто робел, а сейчас расхрабрился.
Кутыркин. А вы что ж? Полагали, что я вас очень страшусь?
Страходер. Ишь какой храбрый! Когда с ружьем. Вот возьму твое ружьецо – да в щепки! (Тянет лапу к ружью.)
Кутыркин (отталкивая лапу). Не хватай! Не твое! Затвор испортишь!
Страходер. А ты не толкайся. Смотри, как бы я не толкнул тебя по-медвежьему! (Рычит.)
Петух в сенях вскрикивает от испуга.
Варюша. Будет вам ссориться! Страходер. Ну ладно! В чужом дому ссориться – последнее дело. (Хлопает Кутыркина по плечу.)
Кутыркин ежится, отсаживается подальше.
Да… Кузьма тоже с ружьецом шел. Хорош человек, а торговать не умеет.
. Это почему же?
Страходер. Настоящего товара у него нету. Скажем, меду маловато. И расчесок железных нету. Нечем шкуру вычесывать. И пластыря нету. Обдерешься о ветки, а заклеить-то рану и нечем. А ненужного товару невпроворот! Пороху, бидонов, пугачей для ребят…
Варюша. А я как в лавку зайду – все любуюсь. Книжки там есть. С картинками. И ленты. Всякие. Зеленые, синие, алые, желтые…
Страходер. А ну, тише! (Прислушивается, повернувшись к окну. Приставляет лапу к уху.)
Кутыркин. Чего слыхать?
Страходер замахивается на Кутыркина, делает зверские глаза. Все прислушиваются.
Страходер (таинственно). Идет! Я ее шаг далече слышу.
Варюша (шепотом). Кто идет?
Страходер. Хозяйка! Спасибо вам. Напился я и наговорился за целый год.
Никита. Месяц, что ли, взошел. Посветлело будто.
Кутыркин
Страходер. Ну, мне пора.
Страходер делает движение к двери, но настораживается, становится на все четыре лапы и крадется вдоль стены к выходу. Дверь бесшумно распахивается. На пороге стоит высокая, красивая девушка с золотыми косами, в простом ситцевом платье. Она босиком. От золотых ее волос и юных глаз как бы излучается чистый блеск и освещает избу. Огонь лампочки мерк-пет. Никита всматривается в девушку, прикрыв ладонью глаза.
Девушка Ты что ж начал бродить раньше времени? Ведь я еще не пришла.
Страходер. Бессонница у меня. Не серчай, государыня.
Девушка
Страходер осторожно, прижимаясь к полу, проползает мимо девушки и скрывается.
Девушка. Переночевать у вас можно?
Никита
Девушка. Дальняя.
Кутыркин. А как в эти места попала?
. Этого я сказать не могу. Скоро узнаешь.
Кутыркин (пододвигает девушке табурет). Да ты садись. К печке поближе. Как это можно – по снегу да босиком. Ноги небось зазнобила.
(садится около печки). Девочка, дай мне теплой воды. Я ноги согрею.
Варюша торопливо наливает в лоханку теплой воды, подает девушке.
Никита (Ложится на скамью.)
Варюша укрывает его тулупом.
Кутыркин. От волнения сердца. Никита. Хоть бы уснуть.
Девушка полощет ноги. Свет в избе становится ярче. На подоконниках и на дощатых полках стоят в старых консервных банках разные растения. Они на глазах начинают расцветать. В одной из банок распускается огненная герань, в другой – бальзамин.
Кутыркин (задувает лампу). И так светло. Все хочу тебя спросить, да не решаюсь.
Девушка улыбается. От ее улыбки распускаются новые цветы. Уже вся изба в цветах и отблесках света.
Девушка. Солдат, весь в медалях, а спросить заробел.
. Я перед пулей не робел. И перед снарядами не кланялся. А вот перед тобой заробел. Надо полагать, что красотой твоей я смутился.
Девушка. Спрашивай. Я отвечу.
Кутыркин
Девушка. Сколько тебе лет, солдат?
Кутыркин. Да, пожалуй, года тридцать два будет.
. Значит, тридцать два года ты меня знаешь. А не запомнил. Я каждый год сюда возвращаюсь. Когда зиме приходит конец.
Кутыркин (удивленно). Тридцать два года! Быть не может! Ты же совсем молодая.
. Я всегда молодая. Сотни лет.
Варюша (с надеждой). Ты волшебница?
(улыбается). Какая я волшебница! Босиком хожу, в ситцевом платье. А волшебницы – в шелках и алмазах. (Помолчав.) Имя у меня вам знакомое: Весна.
. Весна?
Девушка. Да. Я всю зиму живу далеко отсюда. У синего моря.
Варюша
Девушка. Лачуга у меня на самом берегу. Волна, бывает, добежит до порога, а то и захлестнет мне в окошко.
Кутыркин. Благодать!
. Нет, солдат. Там даже березки ни одной не увидишь. Вспомнишь среди зимы, как ветер качает черемуху, и такая подымается тоска! Не вытерпеть. А я креплюсь. Только, бывает, поплачу. Мне раньше срока сюда возвращаться нельзя. А в этот год не стала терпеть. Убежала. Раньше времени.
Кутыркин. Намного?
Девушка– и сразу зашумят ручьи, тронется лед, разольются реки и зацветет вся земля.
Варюша. А раньше нельзя?
Девушка. Нет. Раньше нельзя.
. А ежели очень нужно. Для спасения человека. (Умоляюще.) Весна, милая, растопи снег раньше времени. Вот сейчас.
Девушка
Варюша. Дедушка Никита помирает. Ему от силы два дня жить осталось.
Девушка. Что ж я могу? Ни трав еще нет, ни цветов целебных.
. Спасти его можно. Только колечко одно надо найти. Под снегом.
Девушка. Какое колечко?
Варюша… (Наклоняется к девушке и быстрым шепотом ей что-то рассказывает.)
Кутыркин (смотрит на девушку, говорит про себя). Главное, пропал я совсем. Со дня на день ома уйдет, а я буду целый год дожидаться, когда она опять возвратится.
(прижимает к себе Варюшу, гладит ее по волосам). Ты не горюй. Дедушку мы вызволим. И колечко тоже найдем. Я сейчас весь снег растоплю, сгоню из лесов и с полей. Пусть зима вся изо-злится – ничего она поделать не сможет. Дряхлая она сейчас, в марте. Сила уже не та. Собирайся. Пойдем в лес на ту поляну, где ты обронила колечко.
Варюша начинает торопливо одеваться.
Кутыркин Колечко, конечно, самое обыкновенное, дешевенькое. Железное. Никакой силы в нем, понятно, нету. Это я сам выдумал, что оно волшебное, хотел порадовать девчоночку. А она поверила. Как теперь быть – и не знаю.
Девушка. Ты не беспокойся. Я сама деда вылечу. Своим теплом, своими цветами и травами. А она, Варюша, пусть верит. Ей со сказкой легче жить на свете. Она еще маленькая.
Кутыркин– и то сказка нужна. На фронте нарвешься на сказочника – развеселишься, дух окрепнет.
Девушка. Без сказки нельзя жить ни людям, ни зверям. Пойдем, девочка.
Варюша. Скажи, ты вправду волшебница?
(улыбается). Я девушка простая, крестьянская. Еще увидимся, солдат. Я дедушку приду проведать. (Уходит с Варюшей.)
Кутыркин Главное – пропал я окончательно. Вот так история!
В оконце виден лес и озеро под снегом. Внезапно по лесу проходит ветер. Снег сыплется ливнем с деревьев и тут же тает. Уже слышен звон ручьев, плеск, стук капель. С крыши избушки струями льется талая вода. С треском отламываются сосульки. Сквозь весь этот весенний шум доносятся громовые, будто пушечные, удары.
Лед на озере трескается. Весь снег начисто сдуло. За одну какую-нибудь минуту. Дед!.. А дед! Слышишь?
Никита не отзывается.