А. Роскин
"Лик земли" - это не только пышная метафора, но и строгий научный термин. Наряду с неотшлифовавшими свой вкус авторами тощих поэм о "лике земли" пишут седовласые ученые в многотомных географических трудах. Термин этот определяет не только основную тематиче^ скую линию Паустовского, но и метод его работы как писателя-краеведа. Введение термина "лик земли" в обиход науки знаменовало переход современного землеведения на новую, высшую ступень - от голого описательства к изучению страны как единого комплексного целого. Стремлением к созданию средствами художественного слова синтетической картины края отмечены уже ранние путевые очерки и локально окрашенные рассказы Паустовского. Это подымало их над множеством произведений краеведческого жанра, представлявших собой лишь прикрытый "изящной словесностью" монтаж географических данных и этнографических записей.
Художник умеет обнаружить белые пятна там, где карта, казалось, давно и густо заполнена всеми географическими данными. Эти белые пятна - новое, то новое, что открывалось читателю в художественной географии Паустовского.
Среди скромных рязанских пространств набредает Паустовский на древние Мещоры - на край безыменных озер, лесов, похожих на декорацию из "Кольца Нибелунгов", таинственных каналов и деревень, которые плеядой своих художников-самородков войдут в историю народного искусства... "Мещорский край" Паустовского, являющийся высоким образцом художественного очерка, представляет собой подлинное открытие края, сделанное писателем.
Я допускаю, что художественно-географическая энциклопедия, которую образует ряд произведений Паустовского, дает, быть может, специалисту повод для немалого количества коррективов. Страны Паустовского - это не страны из учебника географии. На них лежит весьма характерная для Паустовского двойственная печать точности и вместе с тем некоторой фантастичности. Методы Паустовского весьма далеки от фактографии. Еще в "Кара-Бугазе" Паустовский открыто выступил на защиту вымысла как необходимого компонента даже в основанном на фактических данных очерке.
А. Эрлих
Мир большинства произведений Паустовского великолепен и богат, напоен солнцем, глубоко оптимистичен, населен смелыми людьми, преображающими в суровых трудах и в тяжелой борьбе природу. Этот мир нового, только что рожденного революцией, человечества. В книгах Паустовского как будто сильна, слишком сильна романтическая приподнятость над жизнью. Люди его кажутся приукрашенными, а окружащие их леса, поля, воздух, озера так чудесны, что дышат фантастикой, сказкой.
Это-то и сближает столь разных художников, как Александр Грин и Константин Паустовский. Имя этой приподнятости, возникающей независимо от того, питается ли авторское вдохновение целиком выдумкой и воображением, или целиком является отзвуком непосредственного общения с живой жизнью, - мечты.
Отличный мастер пейзажа, К. Паустовский уверенно владеет и искусством психологических описаний.' Тончайшие чувства, .малейшие движения человеческого сердца, едва приметные волнения души возбуждают с особой силой его авторское внимание. Он описывает их с такой же любовью и с такой же тщательностью, с какой зарисовывает розовые облака в закатный час или лесную чащу в предчувствии грозы...
В книжке для детей автор остается верен себе и своей главной теме. В творчестве своем он сохраняет единую целеустремленность, независимо от материала, над которым работает, и от характера читательской аудитории, которую собирается обслуживать.
Он видит счастливой, цветущей нашу страну, художественное зрение помогает ему находить в обыкновеннейших явлениях природы, в привычной смене времен года, в ясной и бесхитростной жизни животных, так же как и в сложной, многообразной, действенной жизни человека, незамечаемые многими другими глубину, значительность и прелесть. Не отрываясь от действительности, он романтически воссоздает живую жизнь и живую природу. И при этом описания его носят на себе ясный отпечаток нашего времени.
Замечательный портретист, он работал с необыкновенной легкостью и еще в молодости своей создал множество произведений, в которых запечатлел чуть ли не всех именитых людей своего времени и, кроме того, десятки безвестных купцов, моряков, женщин и детей, чиновников и крестьян. Каждый портрет его давал законченный, отчетливо и ярко выраженный внутренний облик человека. Не только лица писал он, но и обладал удивительной способностью выражать во внешнем облике мир внутренний, скрытый, душевный.
У Паустовского есть своя стройная философия природы. Во всех произведениях своих он убедительно иллюстрирует ее основательность и правоту. Вместе с правом на новую, достойную человека, жизнь, мы приобрели с революцией великую власть над природой. Самые лучшие, самые прекрасные, яркие, волнующие краски ее открываются для нас. Их не могли видеть раньше. И все силы ее покорно подчиняются нам; тысячелетние болота Колхиды высыхают и зарастают обширными рощами с золотыми плодами; унылый, спаленный зноем край Ка-ра-Бугаза оживает и щедро дарит нам свои богатства; Арктика открывает нам свои тайны и не сегодня-завтра послужит нам в самых дерзких, только новому человечеству доступных, планах перерождения природы и климата.
А. Дерман
в них окажется немало страниц экзотической романтики "необычайного", с запахами цветов, которых он, вероятно, никогда не видал, с океанскими ветрами, которыми он, может быть, никогда не дышал. Но, наряду с этим, целая галерея людей и десятки пейзажей, отличительной чертой которых является показ скрытой, не бросающейся в глаза красоты.
Мне кажется, что то своеобразие Паустовского, которое так явно ощущается в современной советской литературе, и состоит в переплетении этих двух линий. Важно, однако, отметить, что, по крайней мере в рамках живописания природы, линия "левитанрвская" в творчестве Паустовского с течением времени явно начинает вытеснять "гриновскую", и книжка "Мещорская сторона" в этом смысле представляет особенный интерес.
Т. Хмельницкая
Паустовский разнообразен и неутомим в описании полей и лесов, прудов и рек, восходов и закатов. Он передает тончайшие оттенки света, запахов, звуков.
И любопытно, что Паустовский, виртуозно владеющий словесной палитрой, прежде всего мастер эпитета. Ему всего важнее не предметы - существительные и не действия - глаголы, а отношение к предметам - прилагательные. Эпитет в фразе Паустовского - это тот воздух, которым окутан предмет. Описания Паустовского изобилуют оттеночными эпитетами: "зеленоватый отблеск хвои", "голубоватое зарево Москвы", "в розоватом цвете зари" и т. д. В этих оттеночных эпитетах Паустовский неистощим. Его любимые слова - "слабый", "тусклый", "сумрачный", "застенчивый", "неяркий", "осторожный", "прохладный". "Небо на востоке наливалось чистой и слабой синевой". "Сумрачный блеск", "тусклый отсвет адмиралтейской иглы" и т. д. Именно оттенки, а не цвета. Не свет, а отсвет, не блеск, а отблеск, отражения, переходы, переливы. Медленное, вдумчивое созерцание природы в описании Паустовского вызывает в памяти строки Пастернака: "И жизнь, как тишина осенняя, подробна."
с языком поэтическим. Вспомним тютчевское "дымно-легко, мглисто-лилейно".
В своих пейзажах и описаниях Паустовский всегда сочетает поразительную точность каждого оттенка цвета, запаха, звука с туманностью всей перспективы картины. Пейзаж его всегда погружен в лирическую даль - мглистую и неясную. Переменчивые, перламутровые, переливчатые оттенки света и цвета в воплощении природы часто передают у Паустовского то неясное, тревожное, еле уловимое состояние души, которое он называет "ощущением красоты и ожиданием встречи с нею".
Это тревожное и радостное предчувствие счастья, это необычное волнение, охватывающее душу, переполненную красотой мира, и есть та "лирическая сила", о которой так часто и вдохновенно пишет Паустовский.
Паустовский всю творческую жизнь терпеливо и настойчиво борется с этой своей склонностью к литературным реминисценциям и условным красотам. Все его книги становятся как бы полем этой неустанной борьбы, борьбы между жизненным опытом и воображением, борьбы за красоту против красивости. Подлинная красота жизни, воплощенная в литературе, дается писателем как результат пережитого. Красивость же - почти всегда результат отраженного, книжного, навеянного какими-то образцами. Красивость подражательна. Красота самостоятельна, неповторима. Она возникает как итог проникновенного открытия мира самим художником.
Красота у Паустовского побеждает, но красивость еще не окончательно вытеснена и нет-нет да и прорывается на, казалось бы, отвоеванную у нее территорию. Но это, к счастью, лишь очень немногочисленные "пережитки" стиля, от которого Паустовский сознательно и последовательно отходит...
"Творчество Паустовского само по себе есть проявление огромной, неистребимой любви к русской земле, к русской природе"
"В Тарусе с любовью хранят память о Константине Паустовском, о человеке, сумевшем увидеть утро мира, когда над землей пролит новый, еще никем нетронутый воздух. Помнит Паустовского вся страна.".